Чародей поневоле

– Да, и потому мы все желаем милорду Логайру долгих лет жизни. Почти пять лет ненависть жгла Ансельма, и вот, наконец, желанный момент настал. Отец Катарины усмирил лордов Севера и призвал ее обратно, в этот замок. И тогда Туан и Катарина дали обет, – ей было одиннадцать лет, а ему – двенадцать – что никогда не забудут друг друга, и она будет ждать, пока он не приедет за ней. – Бром печально покачал своей огромной лохматой головой. – И он приехал за ней. Девятнадцатилетний отрок, златокудрый принц примчался с юга на могучем белом скакуне. Он был красив и широкоплеч, его мускулы могли заставить содрогаться от страсти любую женщину. Трубадур с лютней за спиною и шпагой на боку, рассыпающий тысячи необыкновенных комплиментов ее красоте. И его смех остался таким же чистым, сердце – столь же открытым, а темперамент – по-прежнему неистовым, как и семь лет назад.

Бром улыбнулся Роду.

– Ей минуло восемнадцать, и жизнь ее текла тихо и спокойно, словно ручеек в летний зной. В свои годы она уже созрела для мужа, и ее голова была забита той легкомысленной чепухой, что девушки черпают из книжек и баллад.

Взгляд Брома посуровел, его по-прежнему мягкий голос гулким эхом отдавался в бездне прожитых им лет.

– Неужто ты никогда не мечтал о принцессе, Род Гэллоуглас?

Род судорожно сглотнул и пронзил его бешеным взглядом.

– Продолжай, – выдавил он.

Бром, пожав плечами, отвернулся.

– Чего тут говорить? Она, конечно, влюбилась в него. А какая женщина устояла бы? Он не знал, для чего существуют на свете женщины, и я готов поклясться, что она тоже не знала, но вдвоем, возможно, они поняли бы это. У них на то были все шансы, можешь не сомневаться.

Нахмурившись, он покачал головой.

– Это событие могло бы послужить венцом последних дней ее юности. Ибо той же весной умер ее отец. И скипетр перешел в руки Катарины.

Он замолк и принялся мерить шагами коридор. Его молчание столь затянулось, что Род почувствовал: надо что-то сказать.

– Во всем этом нет причины для ненависти, Бром О'Берин.

– О, да! Но дослушай до конца мою историю. Как только у нее на голове оказалась корона, Катарина вдруг вспомнила, что Туан – второй сын, а значит, он наследует только уважаемое имя, и не более. Тогда она заявила, что он не любит ее и мечтает лишь о троне. Она больше не желала его знать и отослала прочь, заклеймив гневом и презрением, причем, казалось, без всякой на то причины, хотя вся правда известна только им двоим.

Она изгнала Туана в Дикие Земли, назначив цену за его голову, дабы он или скитался там среди варваров и эльфов, или умер.

Бром снова замолк.

– И милорд Логайр поднялся во гневе? – подстегнул его Род.

– Да, – проворчал Бром, – а с ним все его вассалы и половина знати королевства. «Если Туан зашел слишком далеко в своих ухаживаниях, то он заслужил гнев и презрение. – молвил Логайр, – но в изгнание отправляют только за измену».

«А разве посягательство на ее корону – не измена?» горячо возразила Катарина.

Тогда Логайр встал и с холодной гордостью в голосе сказал, что Туан искал только любви Катарины, но его слова не встретили поддержки, ибо тот, за кого королева выйдет замуж, станет королем, и Катарина указала ему на это.

Логайр с печалью в голосе ответил, что его сын не изменник, а глупец, который вздумал ухаживать за легкомысленным и избалованным ребенком, но тут Катарина вновь закричала: «Измена!», и я не успел удержать ее.

– И все же ты считаешь, что она любит и Туана, и герцога?

– Да, иначе к чему такая резкость?

Бром снова замкнулся.

Род прочистил горло и сказал:

– Туан, кажется, не слишком долго пробыл в изгнании...

– Да. – Уголки рта Брома опустились. – Этот дурень поклялся, что останется неподалеку от нее, хотя и рискует при этом головой. Но пока не отменена награда за его поимку, ему придется влачить жизнь вора или убийцы.

Род кисло улыбнулся.

– И в один прекрасный день ему пришла в голову мысль, что нищие будут доставлять меньше хлопот, если о них кто-нибудь позаботится.

Бром кивнул.

– Так нищие стали силой, с которой приходится считаться. Но Туан клянется, что он сделает все возможное, чтобы прикрыть королеву с тыла. Он утверждает, что все еще любит ее и будет любить, даже если она готова огрубить ему голову.

– А Катарина, конечно, считает, – рассудил Род, – что у него есть веские причины ненавидеть ее.

– И она права. Однако, мне кажется, Туан по-прежнему любит ее.

Они подошли к двери караульной. Род положил руку на засов, улыбнулся Брому и печально покачал головой.

– Безмозглые они оба, – сказал он.

– И самые нежно любящие друг друга враги на свете, – слегка раздраженно улыбнулся в ответ Бром. – А вот и твоя казарма. Спокойной ночи.

Бром развернулся на каблуках и зашагал прочь. Род посмотрел ему вслед, мысленно ругая себя и качая головой.

– Какой же я дурак, – пробормотал он. – Я-то думал, что Бром О'Берин поддерживает королеву потому, что влюблен в нее. Ну, ладно, Векс тоже порой ошибается...