Чародеи

— Откровенно говоря, я не знаю, — призналась Вилисса. — Мне не удалось установить авторство. Тот, кто с тобой поработал, не оставил следов… во всяком случае, я их найти не смогла. Все выглядит абсолютно естественно. Более того, вполне может быть, что я ошибаюсь и это не результат работы какой–то программы, а на самом деле твое естественное желание. Мое заключение основано на том, что можно четко зафиксировать время, когда в тебе это желание возникло. Чтобы ты там не думал о причинах, я могу назвать дату и даже час, когда это произошло.

— И когда же? — поинтересовался Дэвид.

— Когда ты вернулся из лекемплета, в который тебя забросили маги, прикрывавшиеся именем корпорации «Око Ал абриса».

Дэвид задумался, вспоминая… Сейчас эти события казались такими далекими, будто они происходили с каким–то другим человеком. А ведь прошло не так–то много времени… Слишком уж насыщенными были последние месяцы.

— А знаете, наверное, вы правы… — промолвил наконец Брендом. — Интерес у меня проснулся именно тогда. Но почему то обстоятельство, что можно установить дату возникновения интереса, рассматривается вами как указание на то, что сам интерес привнесен кем–то извне? На самом деле, мне и раньше было интересно. Я просто не тратил на это время, другие вещи казались более важными… Но если желания в нас появляются и исчезают, что удивительного в том, что можно указать время, когда то или иное желание появилось или исчезло?

— С этой точки зрения ты, конечно, прав, — согласилась Вилисса. — Однако в данном случае время возникновения имеет значение. Видишь ли, желание, активное формирование которого приходится на период, память о котором начисто стерта, почему–то кажется мне слегка подозрительным, вот и все.

— Я не понимаю, о чем вы. Какой период стерт?

— Около часа, а может и больше, твоего пребывания в лекемплете.

Дэвид помолчал, а потом сказал:

— Возможно, причина в тех условиях, куда меня поместили. Мне там было очень хреново. Не скопытился только чудом. Я плохо помню, что там было, помню лишь как блуждал по силовым коридорам, потихоньку загибаясь, пока не наткнулся на восходящий поток силы… Испытанный шок мог спровоцировать амнезию.

— Даже в момент шока ты не утрачиваешь способность принимать информацию из внешнего мира, — возразила Вилисса. — Ты лишь утрачиваешь способность ее осознавать. Но она все равно откладывается в тебе: либо сохраняется на более глубоких пластах сознания, которых ты сам, в принципе, когда–нибудь потом можешь достичь, либо кодируется неправильным образом и становится нечитаемой… это худший вариант, но даже в этом случае специалист, работая с тобой, информацию может извлечь, если сумеет ее перекодировать. Но не первый, ни второй варианты к тебе отношения не имеют. У тебя просто нет части воспоминаний. Вообще. И нет никаких следов того, что эта недостающая часть подвергалась какой–то внешней деформации или была неправильно закодирована и помещена в один из тех сегментов разума, которые служат в качестве таких вот «мусоросборников». Ее просто нет. А кусочки, оставшиеся неудаленными, — крошечные островки в океане небытия — скомпилированы таким образом, чтобы создать у тебя ощущение непрерывной цепи событий. Происходившее ты не помнишь, зато твердо уверен, что всего лишь слепо блуждал по коридорам до тех пор, пока случайно не наткнулся на дверь с табличкой «ВЫХОД». Простой и верный расчет: ведь ни один человек не держит в голове всех событий, происходивших с ним на протяжении последней недели… последних суток… даже последнего часа. Мы имеем в поле своего опыта лишь ощущение непрерывности, которое кажется нам как бы подтверждением того, что с нашим прошлым все в порядке и что все события в нем складывались последовательно, нанизываясь, как жемчуг на нитку. Но это всего лишь ощущение, и не более того. И если уж ты получил доступ к сознанию кого–либо, то внушить это самое ощущение, которое отлично замаскирует следы твоей работы, не составит труда…

— И кто бы мог это внушить? — спросил Дэвид. — Те ублюдки, которые меня в лекемплет зашвырнули? Сильно сомневаюсь. У них не было возможности влиять на меня, когда я был внутри, а к тому моменту, когда я выбрался, они уже были мертвы… Кстати, могу я надеяться, что то, что вы узнали, останется при вас?

— Не беспокойся, я не собираюсь рассказывать кен Эселям о том, кто уничтожил их вассала, — усмехнулась Вилисса. — Ни та, ни другая семья меня не интересуют.

После короткой паузы она добавила:

— А память тебе стерли уж конечно не маги из фальшивого «Ока»… Я думаю, там, в этом массиве исторгнутой хаосом мощи, только–только начинающей упорядочиваться и приобретать какой–то «нормальный» вид, что–то произошло. Что–то, благодаря чему ты сумел спастись… заплатив за это частью своих воспоминаний.

Дэвид некоторое время пытался свыкнуться с мыслью о том, что то, что он помнит об указанном периоде, — неправда. Маленькие кусочки правды, сложенные в большую ложь…