Чародей

– Ваш преданный слуга по гроб жизни, миледи.

– Тебе нужна другая тетива?

– Нет, – сказал я. – Тетива, подаренная вами, не раз сослужила мне хорошую службу, хотя она тревожит мой сон и насылает разные сновидения.

– Ты должен убирать ее подальше, когда ложишься спать, сэр Эйбел.

– Мне бы не хотелось так поступать с ними, миледи. Они рассказывают мне о своей прошлой жизни, и, слушая их, я начинаю больше любить свою собственную.

– Почему ты пришел? – спросила она.

Я объяснил, по возможности обстоятельнее, без всякой помощи Мани, который перебивал меня и комментировал мои слова чаще, чем мне хотелось бы.

Когда я закончил, Парка указала рукой вдаль, за буруны.

– Это там? То, что я ищу?

Она кивнула.

– Я умею плавать, – сказал я Мани, – но не могу взять тебя с собой. Как не могу взять свой меч или свою одежду.

– В кольчуге вы сразу пойдете ко дну, – заметил он. Он ошибался, но я не стал спорить.

– Ты останешься здесь с Паркой и присмотришь за моими вещами, покуда я не вернусь?

– Твое имущество, – промолвила Парка, – не здесь.

Тем не менее я разделся, положил кольчугу, кожаную куртку, штаны и все остальное на плоский камень, а рядом поставил сапоги. Парка продолжала прясть, творя жизни для нас, которые считают себя творцами своих жизней.

Как хорошо было плыть в море! Я понял, что сила моря иссякла во мне, ибо сейчас чувствовал, как она возвращается; и хотя я знал, что Гарсег демон, я жалел, что он не плывет рядом со мной, как в далекие невозвратные дни. «Конечно, хорошо, – думал я, – что в конечном счете мы учимся отличать добро от зла; но за знание приходится платить, как и за все на свете. Мы оставляем в прошлом друзей, воплощающих зло».

Куда я плыл, я не знал. Ничего не видя впереди, я долго плыл под водой, потом вынырнул на поверхность и поплыл по волнам, по-прежнему ничего не видя. В этом море покоились кости Гренгарма, и где-то здесь обитала Кулили, ибо дно моря Митгартра (а я чувствовал, что я все еще в Митгартре) находится в Эльфрисе. Я решил опуститься на дно, пока живой, выйти на сушу в Эльфрисе и поискать там Дизири. Ибо тогда я не знал, что в зале Утраченной Любви находят только утраченную любовь, а моя любовь к ней – горячая, как кровь ангридов, но чистая – не может покинуть мое сердце ни от поцелуя валькирии, ни от меда Вальфатера.

Вновь вынырнув на поверхность, я увидел остров Глас. Какую любовь, спросил я себя, я потерял здесь? Никакой, конечно же.

Я погрузился в мысли о Гарсеге, Ури и Баки. Наконец мне пришло в голову, что, будь я способен вспомнить ту любовь, она не была бы утраченной. Леди Линнет в безумии забыла своих родителей, сестер и родной дом, а помнила только маргаритки и мантикор да воинственный дух своей семьи, который пребывал у нее в крови, а не в поврежденном рассудке. Посему, хотя разум у нее бездействовал, рука непроизвольно искала меч и нашла таковой в кнуте.

Побеждает не оружие, даже если вы вооружены Этерне.

Песчаные берега острова Глас не похожи ни на какие другие. Возможно, они усыпаны не песком, а мелко истолченными самоцветами – во всяком случае, так кажется. И камни здесь не похожи на обычные. Трава шелковистая, короткая и такого восхитительного оттенка зеленого, какой человек описать не в силах; и мне думается, Гильф, плохо различающий цвета, такой цвет непременно увидел бы. Я нигде не встречал деревьев, подобных растущим по берегам острова Глас; листья у них темно-темно-зеленые, почти черные, но серебристые с обратной стороны – и при каждом дуновении ветра кроны на мгновение становятся серебристыми. Кора с виду и на ощупь напоминает гладкую голую древесину, но таковой не является.

Когда я вспоминаю первые мгновения, проведенные на берегу, мне кажется, я не мог очень уж долго восхищаться песком, травой или деревьями, но тогда минуты казались часами. Солнце неподвижно стояло в небе, наполовину закрытое облаком, и я, имея в своем распоряжении целую вечность, дивился красоте чудесного острова.

– О сын мой…

Я увидел перед собой крестьянку. Мне доводилось встречать женщин и красивее, хотя она была довольно красивой.

– Ты мой сын.

Я знал, что она ошибается, и мне пришло в голову, что если бы я лежал на земле, а она склонилась надо мной, я бы увидел ее лицо в таком ракурсе, в каком оно вдруг всплыло в моей памяти сейчас. Потом я понял, что она красивейшая из женщин.

– Я вскормила тебя и Бертольда своей грудью, Эйбел.

Я сказал, что Бертольда здесь нет, и попытался объяснить, что он наверняка узнал бы ее, поскольку он старше меня и уже ходил и разговаривал, когда она исчезла.

– Прочитай это. – Женщина протянула мне стеклянный зеленый цилиндр.

Я со стыдом признался, что не умею читать руны Митгартра – только эльфрисские письмена.

– Это не Митгартр, – сказала она, – это страна сердца.

Я развернул свиток и прочитал. Я привожу здесь манускрипт по памяти. Ты наверняка задашься вопросом, Бен, каким задался я: не является ли она матерью не только Бертольда с братом, но и нашей с тобой тоже. Думаю, так оно и есть.