Чародей

Это был столь величественный вид, что они невольно остановили лошадей и с благоговением стали смотреть на океан золотых песков. Все кроме Мерена. С видом паломника, прошедшего полмира, чтобы достигнуть храма богини, которой поклонялся, он глядел на Мерикару, стоявшую рядом с братом в ведущей колеснице. В течение долгой ночной поездки ее скрывала от него темнота, но теперь раннее солнце осветило царицу, и он рассмотрел ее. Большую часть своей жизни он знал ее как веселую, озорную младшую сестру своего лучшего друга, но сейчас увидел ее впервые после двухлетнего перерыва. Время произвело чудесные перемены. Теперь каждое сделанное Мерикарой движение, каждый жест и поворот ее головы были образцом изящества. Каждый изгиб и каждая плоскость ее лица, все изгибы и линии ее стройного тела были изящны. Ее кожа была цвета сливок и перламутра, глаза – зеленее и ярче любого изумруда, голос и смех звучали самой пленительной музыкой, какую он когда-либо слышал.

Таита заметил выражение его лица и про себя улыбнулся. «Даже в самых тяжелых обстоятельствах люди находят поводы для радости», – подумал он, но вслух сказал:

– Великий, нам не следует задерживаться здесь дольше. Лошадям нужна вода.

У подножия холмов они съехали с дороги и поехали в южном направлении, к Большому Горькому озеру. Они ехали, пока не достигли первого тайника с водяными кувшинами, который приготовили к своему возвращению, и обнаружили, что Хилто побывал там до них. По его следам они могли судить, что колесницы тяжело загружены золотыми слитками: они двигались медленно и были недалеко впереди.

Они с облегчением увидели, что Хилто не израсходовал всю воду, а оставил нетронутыми четыре кувшина. Этого им было достаточно, чтобы напоить лошадей и добраться до следующего оазиса Зиналла.

Хотя Мерикара оживленно болтала и шутила с Нефером и Таитой, она почему-то не узнала Мерена и даже не глядела в его сторону, кроме тех случаев, когда знала, что этого не заметят. Хотя совсем недавно он относился к ней с высокомерным пренебрежением, сейчас Мерен был чересчур взволнован, чтобы открыто приблизиться к ней. Ведь она была царицей, хотя и женой ложного фараона, и в его глазах почти богиней.

В сотый раз с тех пор, как они остановились, он встал перед ней, отдыхавшей в скудной тени большой цветущей акации. На сей раз Мерикара подняла глаза и чуть наклонила голову. Он почтительно поклонился.

– Поздравляю вас, великая. Очень рад видеть вас в безопасности. Я ужасно беспокоился о вас.

Она долго смотрела на него, вспоминая и обдумывая, оценивая его рост и уверенный, мощный разворот плеч. Она видела, какими длинными и густыми стали его волосы, и не в первый раз за день ощутила, как в ее груди что-то странно сжимается.

– Мерен Камбизес, – сказала она серьезно, – в прошлый раз, когда я общалась с вами, вы испортили мой любимый бумажный змей. Могу ли я доверять вам сейчас?

– Даже саму вашу жизнь, – сказал он пылко.

Когда лошади были накормлены и отдохнули и пришло время снова ехать, Мерикара небрежно сказала брату:

– Твои лошади везли дополнительную тяжесть – меня – всю ночь. Я думаю, что сейчас должна облегчить их.

– Как это? – Он глядел озадаченно.

– Я поеду в другой колеснице, – и она пошла туда, где ее ждал Мерен.

На следующий день они достигли оазиса Зиналла и обнаружили там отряд Хилто. Нефер перераспределил вес людей и слитков поровну на пятнадцать колесниц, и они поехали к Галлале куда быстрее.

* * *

Минтака была на крыше храма Хатор, который она и несколько женщин и стариков делали пригодным для обитания богини, так чтобы можно было возобновить служение ей в ее присутствии. Зданию была добрая тысяча лет, сказать точно было невозможно, но многие фрески изумительно сохранились и нуждались только в небольшом подновлении. Крыша – другое дело. Однако ее опоры были целыми и такие крепкими, что огромные дыры в ней значили мало. Требовалось только убрать гнилые стропила, представлявшие смертельную опасность для молящихся внизу. Минтака следила за выполнением этой работы. Она была одета как другие женщины в простую поношенную одежду, и, подобно им, загорела до коричневого цвета. Эта жизнь невероятно отличалась от закрытого существования на женской половине дворца в Аварисе, и она упивалась своей новой свободой, дружбой и обществом новых, простых, друзей.

Она выпрямилась и расправила ноющую спину, легко удерживая равновесие на высокой стене. Затем сощурилась и поглядела на зеленые поля молодой дурры и узоры оросительных каналов, заполненных искрящейся водой из источника Таиты. Стада рогатого скота и курдючных овец паслись в загонах с сочной травой, но лошадей было очень мало. Как каждый человек в Галлале, Минтака остро ощущала их недостаток.