Чародей

Нефер был сильно задет как собственной неудачей, так и неожиданным искусством Минтаки в обращении с луком. Вместо того чтобы сосредоточиться на своих делах, он думал только о том, что происходит в другой лодке. Всякий раз, стоило ему взглянуть в ее направлении, как с неба, казалось, падала очередная птица. Это еще сильнее расстраивало его. Выйдя из себя, юноша метал палки то слишком поспешно, то с промедлением. В стремлении отыграться он начал запускать их только усилием руки, вместо того чтобы использовать для броска все тело. Правая рука быстро устала, поэтому он инстинктивно укоротил замах и согнул руку в локте, и в итоге почти вывихнул запястье.

Обычно он поражал цель в шести ударах из десяти, теперь же мазал больше чем в половине случаев. Расстройство его усиливалось. Многие из сбитых им птиц были только оглушены или покалечены и от посланных за ними рабов прятались под водой или в заросли папируса, ныряли под полог из корней и стеблей. Число добытых тушек росло на настиле днища мучительно медленно. И напротив, ликующие крики из другой лодки доносились почти непрерывно.

В отчаянии Нефер отказался от изогнутых палок и схватился за тяжелый боевой лук, но безнадежно опоздал. Упражнение с палками утомило его правую руку. Мальчик с трудом натягивал тетиву и выпускал стрелы слишком поздно по быстрым птицам и слишком рано по медленным. Таита наблюдал, как его воспитанник все глубже увязает в ловушке, которую сам же себе расставил. И решил, что небольшое унижение ему не повредит.

Магу хватило бы нескольких слов, чтобы исправить ошибку Нефера. Лет пятьдесят тому назад Таита сочинил наставления, касавшиеся не только управления колесницами и тактики, но и стрельбы из лука. Но сейчас он не так чтобы безоговорочно желал победы своему ученику и втайне улыбался, видя, как Нефер снова промахивается, а Минтака срезает двух птиц из той же самой стаи, пролетающей над ее головой.

И все-таки маг испытал сочувствие к своему царю, когда один из рабов Минтаки переплыл через лагуну и уцепился за борт Неферовой лодки.

– Ее высочество царевна Минтака выражает надежду, что могущественный фараон будет наслаждаться наполненными ароматом жасмина днями и звездными ночами с трелями соловья. Однако ее лодка начинает уже погружаться под весом добычи, а она заждалась завтрака, обещанного ей много часов назад.

«Опрометчивая выходка!» – подумал Таита, заметив, как Нефер взъярился от такой дерзости.

– Возблагодари обезьяньего или песьего бога, уж какому ты там молишься, что я человек незлобивый. В противном случае я лично отсек бы твою уродливую башку и послал твоей госпоже в ответ на эту шутку.

Таита решил, что ему пора вмешаться:

– Фараон извиняется за необдуманные слова, но он так сильно наслаждался охотой, что совсем позабыл о времени. Прошу, передай твоей госпоже, что мы немедленно отправляемся на завтрак.

Нефер сердито посмотрел на наставника, но возражать не стал и опустил лук. Два суденышка пошли на веслах к острову настолько близко друг к другу, что кучи добытых уток на донном настиле каждого не составляло труда сравнить. Ни один из охотников не произнес ни слова, но исход состязания был очевиден всем.

– Ваше величество! – окликнула Нефера Минтака. – Мне следует поблагодарить вас за воистину приятное утро. Даже не припомню, когда я испытывала такое удовольствие.

Голосок у нее был медовый, а улыбка ангельская.

– Вы слишком добры и снисходительны, – без улыбки ответил Нефер, надменно взмахнув рукой. – Мне показалось, что охота выдалась не слишком увлекательная.

Он наполовину отвернулся от нее и мрачно уставился на уходящую к горизонту линию воды и тростника. Минтака не придала этому подчеркнуто высказанному пренебрежению ни малейшего значения и повернулась к своим рабыням:

– Ну-ка, давайте споем фараону «Мартышку и осла».

Служанка подала ей лютню, царевна пробежала пальцами по струнам, затем затянула первую строфу из дурацкой детской песенки. Рабыни хором подхватили припев, подражая голосам животных и безудержно веселясь.

Губы Нефера подрагивали, готовые растянуться в усмешке, но он уже натянул маску ледяного безразличия и не мог позволить себе ее снять. Таита видел, что парень не прочь присоединиться к забаве, но вновь угодил в свою же собственную ловушку.

«Первая любовь – это такая незамутненная радость», – с доброй насмешкой подумал Таита. И, к удовольствию девушек в соседней лодке, выдал куплет собственного сочинения про то, что сказала ослу мартышка, – получилось еще смешнее, чем предыдущие. Девушки визжали от восторга и хлопали в ладоши.

Под веселое пение охотники причалили к острову. Берег был обрывистым, под ним блестел черный ил. Лодочники шагнули за борт, погрузившись до колена в чавкающую жижу, и крепко удерживали суденышко, пока рабы не перевели царевну и служанок через прогал на твердую почву.