Чара силы

Шевеление на дальних неосвоенных границах Пекла не осталось незамеченным для князя Волхова, но он не успел выяснить, что там случилось, — свежесобранные отряды сами атаковали границы Пекла. Вспыхнула война, которая завершилась через два месяца. В результате Пекло оказалось поделено на две неравные части: большая осталась за князем, а меньшая — небольшой клочок у моря — отошел к Кощею. С тех пор на границе время от времени вспыхивали небольшие сражения, и всякий раз армия Кощея отвоевывала по нескольку пядей чужой земли, медленно продвигаясь вперед.

Сейчас Марену, ставшую женой Кощея, ее рабов и земли охраняли отборные отряды. Кощей же, чуть только потеплел воздух, разослал во все концы нежить искать Даждя, а вскоре отправился и сам. Уже больше месяца бродил он по свету и вот напал на след…

Яблоня все лежала на шкуре, пока Кощей сам не выдернул ее из‑под сестры. По дороге он заехал к тетке, старшей сестре матери. Та порадовалась успеху племянника, а ее дочери согласились помочь колдовством. Младшие отправились к Марене, а старшая, Яблоня, последовала за ним. Ехидна же была самой старшей из сестер.

— Ты едешь? — сухо осведомился Кощей у сестры. — Я спешу!

Та поднялась, скривившись.

— Еду–еду, — процедила она, отряхиваясь. — Авось меня сестра скорей послушает, чем тебя… Да вдруг у нее я подцеплю кого‑нибудь…

Колдунье подвели коня. Кощей уже сидел в седле, дожидаясь ее. Яблоня взлетела на своего скакуна, и отряд отправился в путь.

* * *

Солнце склонялось к самому полудню, когда Даждь наконец вышел к означенному месту.

Лес здесь раздавался, отступая назад. Высокие крутые берега реки слагались из старых скал. Когда‑то, много лет назад, тут и правда были горы, но от них остались только эти камни.

Солнце нещадно палило спину и плечи, но Даждь только радовался живительному теплу — Агрика и лошадей ему придется искать под землей. При одной мысли об этом его пробирал холод. Он мечтал поскорее найти свои вещи и одеться. Цепляясь за кустики, Даждь бегом устремился вниз. Русло реки здесь больше напоминало горное ущелье. Даждь пробирался между скал, внимательно глядя по сторонам — где‑то здесь должна быть приметная тропа. Камни образовывали сплошную стену, ветер превратил их в невиданных чудовищ, придавал сходство с черепами, замками и деревьями. Поднимаясь выше от прохладной воды, Даждь едва не пропустил нужный.

Камень и правда напоминал голову змеи с плотно сомкнутыми челюстями. Два провала образовывали глаза, трещины походили на чешуйчатый узор. Сходство каменной змеи с головой Ехидны было таково, что Даждь невольно отшатнулся.

Памятуя наставление, он встал чуть левее головы всматриваясь в камни. Солнце светило прямо на змею, но ни один камешек не блеснул. Однако прежде чем Даждь подумал, что его обманули, изнутри послышался треск.

Каменная голова чуть дрогнула, словно оживая. Глубокая трещина пролегла поперек пасти, Даждь кинулся к ней, и тут на него сверху упала чья‑то тень.

Он еле–еле успел поднять глаза — в следующий миг на него с шипением упала Ехидна.

Женщина сбила его с ног, и они покатились по земле. Даждь чувствовал, как его грудь будто стальными тисками сдавило. Ехидна душила его, стараясь прижать к камням. Она боролась молча — только напряженное дыхание вырывалось изо рта. У самого лица Даждь видел ее исказившиеся от ненависти глаза. Одним рывком опрокинув его на спину, она уже приготовилась спихнуть его в реку.

Даждь рванулся всем телом, сбрасывая с себя женщину. Но та вцепилась в него, обвивая. В какой‑то миг тело ее опять истончилось — и вот вместо женщины его душит белая змея. Обвив кольцами его тело, змея тянулась к шее, одновременно стараясь раздавить человека в объятьях.

«Ну, сама виновата!» — с неожиданной злостью подумал Даждь. Рывком высвободив руку, он перехватил горло змеи и сдавил его.

Почувствовав, что попалась, змея напрягла кольца. У Даждя затрещали ребра. Пошатнувшись на слабеющих ногах, он все же не выпустил ее шеи.

Уже не с шипением — с хрипом змея тянулась к его лицу разинутой пастью. Тело ее мелко дрожало от напряжения, но пальцы Даждя мяли нежное горло. Там, под ними, была не твердая кожа, не мышцы, а тело, и руки впивались в него все сильнее и сильнее.

А в ответ сильнее давили кольца, выжимая из Даждя последние силы.

Он продолжал сжимать горло Ехидны, даже когда перед глазами померк свет. Но внезапно под пальцами тело подалось, хрустнуло — и рука его погрузилась во что‑то горячее и влажное.

Свист, похожий на крик, вырвался из разорванного горла Ехидны. Она забилась мелкой дрожью, напряглась в последнем рывке — и обмякла.

Даждь рухнул на землю вместе с обвившими его кольцами. Высвободившись, он отполз, ловя ртом воздух и приходя в себя.

Понемногу сознание прояснилось, силы вернулись. Даждь приподнялся, встал — и обернулся на сдавленный хрип.

На том месте, где~упали кольца змеи, лежала молодая женщина с изуродованным окровавленным горлом. Силы уже покидали ее, жизнь уходила с каждой каплей крови, но глаза смотрели ясно, и в них светилась ненависть.