Чан Кайши

Блюхер тоже высоко ценил Чана. Вот некоторые характеристики: «Один из преданнейших д-ру Суню, лучший из партийных генералов… наиболее компетентный… Считался лучшим администратором… Д-р Сунь питал к нему большое уважение, и Чан Кайши единственный из генералов, который был близко связан с доктором Сунем даже в частной жизни. Внешне он резко выделяется среди остальных своей военной выправкой, а манера держаться обнаруживает в нем в полном смысле военного начальника. Отличает его также личная работоспособность. Требовательный к себе, он также требователен и к своим подчиненным, поэтому школа отличается наличием в ее стенах твердой стальной дисциплины… Общее мнение ЦИК Гоминьдана аттестовало его не только как хорошего партийца, но и как широко политически развитого человека».

При этом Блюхер замечал и негативные стороны Чана: «Самовлюбленный до крайности, он считал себя во всех отношениях выше других и признавал авторитетом для себя одного лишь Суня. Упрям, и если ему взбредет в голову идея, а они у него рождаются часто, то столкнуть его с прямого решения или изменить “идею” бывало трудно, а делать это приходилось так, чтобы измененное решение преподнести ему как его собственное». Блюхер отмечал также «отсутствие у Чан Кайши хорошего оперативного анализа обстановки».

Помимо советских военных специалистов Чан часто встречался с главным политическим советником Гоминьдана Бородиным, одновременно выполнявшим вместо Маринга обязанности представителя Коминтерна в Китае. Это был высокий, широкоплечий мужчина сорока лет «с головой льва» и «пышными усами моржа». Он считался крупнейшим авторитетом по всем вопросам революции и «производил впечатление на всех в Китае как человек исключительно высокого калибра»: ведь он был членом большевистской партии с 1903 года и хорошо знал Ленина и Сталина. Говорил он басом, «медленно и четко», «обладал магнетизмом огромной силы» и никогда не терял «чувство собственного достоинства».

Но его магнетизм не действовал на Чан Кайши. Все вопросы, связанные со школой Вампу, он, как правило, решал сам, советуясь только с Сунь Ятсеном и Блюхером. Вторым человеком в школе после Чана был представитель партии Ляо Чжункай, но он мало времени проводил в ее стенах, так как одновременно являлся членом ЦИК, министром финансов кантонского правительства, заведующим рабочим, а потом и крестьянским отделами Центрального исполкома, а также губернатором Гуандуна. В основном он оказывал Чану материальную помощь, изыскивая необходимые для школы средства, а потому курсанты звали его «школьной мамашей».

Политической работой занимался политотдел школы, во главе которого Чан поставил знакомого нам Дай Цзи-тао, своего «кровного брата». К тому времени Дай, серьезно увлекавшийся марксизмом на рубеже 1920-х годов, утратил коммунистические иллюзии, став ревностным буддистом. «Привлечение в партию <Гоминьдан> коммунистов — только приправа, уксус, но не настоящая еда», — стал говорить он, сделавшись одним из вождей правых гоминьдановцев, считавших коммунистов не заслуживающими доверия и требовавших либо их исключения, либо растворения в ГМД. (Вождем левого крыла Гоминьдана в то время был Ляо Чжункай, безоговорочно поддерживавший союз с компартией; лидером средних кругов считался Ху Ханьминь.)

Метаморфоза с Дай Цзитао произошла осенью 1922 года, когда он сошелся с симпатичной Чжао Вэньшу, племянницей своей волевой супруги. Сойдясь же, страшно обеспокоился, что супруга все узнает, и даже попытался наложить на себя руки, но неудачно. После чего ему было видение. Отправившись в путешествие по Янцзы, он неожиданно увидел светящийся белый круг — свет Будды, и к нему вернулось страстное желание жить. Он ушел от жены к ее племяннице, уверовал в буддизм и отказался от материализма. Правда, по-прежнему робея перед женой, он вступит в законный брак с Вэньшу только после смерти своей супруги, в 1944-м, за год до собственной кончины (он все-таки покончит с собой, но по другим причинам). И это даже несмотря на то, что в 1926 году Вэньшу родит ему дочь.

К середине осени 1924 года в школе насчитывалось 62 строевых офицера-инструктора и 131 человек административного состава. Курсантов, проходивших шестимесячный курс обучения, было 1062 человека. Первый набор (613 курсантов) поступил в школу в середине мая 1924 года и окончил ее в декабре, второй (449 человек) — в октябре 1924 года и окончил обучение летом 1925 года. До октября 1926 года школу окончили еще два набора курсантов (3875 человек). То есть к тому времени через школу прошли 4937 курсантов.

В середине октября 1924 года курсанты были впервые использованы в боевой операции. Они приняли участие в подавлении антиправительственного мятежа шантуаней (боевых охранных отрядов кантонских торговцев). В народе их звали «бумажными тиграми», хотя на деле шантуани были довольно сильны и многочисленны: по разным данным, их насчитывалось то ли шесть, то ли 12 тысяч, то ли даже 25–27 тысяч человек. Подчинялись они Генеральной торговой палате города.