Читаем Чан Кайши полностью

Утром 8 июля, едва получив известие из Бэйпина, Чан созвал срочное рабочее совещание военных и гражданских руководителей Гоминьдана. В Гулине тогда собралось много ответственных работников. Во-первых, потому, что там был Чан Кайши, а во-вторых, потому, что в раскаленном от жары Нанкине находиться было просто невозможно. Здесь же, в горах, чистый воздух, напоенный запахом хвои, оживлял прохладой. Помимо прочих в Гулине проводил время и Ван Цзинвэй, вернувшийся из-за границы после лечения в середине января 1937 года. У него пошаливало сердце, но он проявлял большую активность.

В тот же день, 8 июля, Чан Кайши издал несколько приказов, в том числе генералу Сун Чжэюаню, командующему 29-й армией, войска которой столкнулись с японцами у моста Марко Поло. Чан потребовал от него укрепить Ваньпин и ни в коем случае не отступать. Кроме того, приказал начальнику Генштаба генералу Чэн Цяню двинуть дополнительные войска на север. А вечером записал в дневнике:

«Карлики-бандиты устроили провокацию у Лугоуцяо.

1. Они что, хотят, воспользовавшись тем, что я не закончил подготовку <к войне>, заставить меня капитулировать?

2. <Хотят> создать трудности Сун Чжэюаню? Хотят превратить Северный Китай в независимое < государство >?

3. Я решил: надо сражаться, разве не настало время?

4. На этот раз карликам не удастся воспользоваться инициативой, начав войну».

Инициативу он теперь хотел оставить за собой. Именно поэтому и двинул дополнительные войска на север, в район Бэйпин-Ханькоуской и Тяньцзинь-Пукоуской железных дорог, прекрасно понимая, что японцы будут недовольны. Ведь продвижение в Северный Китай нарушало условия майского (1933 года) соглашения в Тангу, по которому к югу от Китайской стены создавалась стокилометровая демилитаризованная зона.

9 июля в Гулине он выступил на закрытом собрании гоминьдановских руководителей с двухчасовой речью, заявив, что посылает на север шесть дивизий и что Китай будет сражаться. А на следующий день записал в дневнике: «Их <японцев> цели не ограничиваются <Лугоуцяо>… Я уже активно двинул войска на север и готов к войне». Тем не менее Чан считал, что формально войну объявлять не следует до тех пор, пока это не станет абсолютно необходимым.

Как это ни покажется странным, но в тот момент японский премьер, принц Коноэ Фумимаро, возглавлявший правительство микадо с начала июня 1937 года, в отличие от Чана, не был исполнен решимости начать настоящую войну. 9 июля Коноэ, весьма осторожный человек, отклонил просьбу министра обороны послать в Северный Китай дополнительные пять дивизий и по совету генерал-майора Кандзи Исивара, опасавшегося, что Япония может «увязнуть в Китае точно так же, как Наполеон в Испании», даже отдал приказ подготовить самолет, чтобы лететь в Китай на переговоры с Чаном.

Но этот миролюбивый зигзаг продолжался недолго: агрессивная военная фракция в японском правительстве победила, и уже через два дня Коноэ объявил об отправке войск в Северный Китай, правда, не пять, а три дивизии. Вместе с тем войну он тоже не спешил объявлять, стремясь пока лишь к тому, чтобы установить японский контроль над частью Северного Китая — от Бэйпина и Тяньцзиня до Баодина, после чего собирался предъявить Чану условия мира, которые привели бы к потере китайской независимости. Японские войска в этой части Китая были относительно малочисленны — не более 130 тысяч человек, и, начиная полномасштабные боевые действия, японцы отдавали себе отчет в том, что захватить весь Китай они не смогут.

12 июля, когда новые японские войска уже высаживались в Тяньцзине, Чан обсудил ситуацию с Ван Цзинвэем, с которым у него, похоже, стали налаживаться отношения сразу после возвращения последнего из Европы. В феврале 1937 года Чан даже выдвинул Ван Цзинвэя на пост председателя Постоянного комитета ЦИК Гоминьдана, но не получил поддержку других авторитетных руководителей партии. Как и Чан, Ван в связи с событиями у Лугоуцяо был настроен резко антияпонски, выражая готовность сражаться. При этом он, как и раньше, не отвергал возможность мирных переговоров, оставаясь верен своей формуле: «с одной стороны — сопротивление, с другой — переговоры». Правда, он решительно выступал против единого фронта с коммунистами: «Этот шаг (единый фронт. — А. П.) равносилен осушению бокала с ядом для утоления жажды».

Перейти на страницу:

Все книги серии Жизнь замечательных людей

Газзаев
Газзаев

Имя Валерия Газзаева хорошо известно миллионам любителей футбола. Завершив карьеру футболиста, талантливый нападающий середины семидесятых — восьмидесятых годов связал свою дальнейшую жизнь с одной из самых трудных спортивных профессий, стал футбольным тренером. Беззаветно преданный своему делу, он смог добиться выдающихся успехов и получил широкое признание не только в нашей стране, но и за рубежом.Жизненный путь, который прошел герой книги Анатолия Житнухина, отмечен не только спортивными победами, но и горечью тяжелых поражений, драматическими поворотами в судьбе. Он предстает перед читателем как яркая и неординарная личность, как человек, верный и надежный в жизни, способный до конца отстаивать свои цели и принципы.Книга рассчитана на широкий круг читателей.

Анатолий Житнухин , Анатолий Петрович Житнухин

Биографии и Мемуары / Документальное
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование
Пришвин, или Гений жизни: Биографическое повествование

Жизнь Михаила Пришвина, нерадивого и дерзкого ученика, изгнанного из елецкой гимназии по докладу его учителя В.В. Розанова, неуверенного в себе юноши, марксиста, угодившего в тюрьму за революционные взгляды, студента Лейпцигского университета, писателя-натуралиста и исследователя сектантства, заслужившего снисходительное внимание З.Н. Гиппиус, Д.С. Мережковского и А.А. Блока, деревенского жителя, сказавшего немало горьких слов о русской деревне и мужиках, наконец, обласканного властями орденоносца, столь же интересна и многокрасочна, сколь глубоки и многозначны его мысли о ней. Писатель посвятил свою жизнь поискам счастья, он и книги свои писал о счастье — и жизнь его не обманула.Это первая подробная биография Пришвина, написанная писателем и литературоведом Алексеем Варламовым. Автор показывает своего героя во всей сложности его характера и судьбы, снимая хрестоматийный глянец с удивительной жизни одного из крупнейших русских мыслителей XX века.

Алексей Николаевич Варламов

Биографии и Мемуары / Документальное
Валентин Серов
Валентин Серов

Широкое привлечение редких архивных документов, уникальной семейной переписки Серовых, редко цитируемых воспоминаний современников художника позволило автору создать жизнеописание одного из ярчайших мастеров Серебряного века Валентина Александровича Серова. Ученик Репина и Чистякова, Серов прославился как непревзойденный мастер глубоко психологического портрета. В своем творчестве Серов отразил и внешний блеск рубежа XIX–XX веков и нараставшие в то время социальные коллизии, приведшие страну на край пропасти. Художник создал замечательную портретную галерею всемирно известных современников – Шаляпина, Римского-Корсакова, Чехова, Дягилева, Ермоловой, Станиславского, передав таким образом их мощные творческие импульсы в грядущий век.

Аркадий Иванович Кудря , Вера Алексеевна Смирнова-Ракитина , Екатерина Михайловна Алленова , Игорь Эммануилович Грабарь , Марк Исаевич Копшицер

Биографии и Мемуары / Живопись, альбомы, иллюстрированные каталоги / Прочее / Изобразительное искусство, фотография / Документальное

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии