Чалма Искандера

Из Чарджуя Зайцев со своими казаками двинулся на Самарканд, с тем, чтобы далее идти на Ташкент. Совнарком Туркестанского края лихорадочно отдавал приказания с требованиями остановить Зайцева. На осадном положении была объявлена Среднеазиатская железная дорога. В общей сложности на борьбу с Зайцевым было брошено до 3000 красногвардейцев.

Однако плохо обученные разгильдяйские отряды красных, несмотря на численное превосходство, не могли противостоять профессиональным частям старой армии, в результате чего отряду Зайцева достаточно быстро удалось разбить хивинских большевиков и занять город Самарканд. Красные были отброшены на 30 километров от города. Тогда большевики пошли иудиным путем: за два миллиона романовских рублей они подкупили казачий комитет отряда Зайцева, который отказался воевать со станичниками 17-го полка, стоявшего в Ташкенте, принял решение разоружиться и выдать Зайцева красным в Ташкент. Зайцев был вынужден бежать.

Но казачий русский офицер слишком выделялся на фоне туркменского населения, и через пять дней был арестован в Асхабаде.

21 февраля 1918 года суд приговорил его к расстрелу, но красноармейцы пожалели офицера, и расстрел был заменен десятью годами одиночного заключения в Ташкентской крепости. Поистине невероятный случай! Но такова была личность Зайцева.

Из крепости Зайцев бежал через четыре с половиной месяца. Туркестанская военная организация уже имела разветвленную сеть своих агентов, и побег был хорошей проверкой этой сети. Оказавшись на свободе, Зайцев сразу же принял на себя обязанности начальника штаба. И в этом качестве активно общался с Романовыми-Искандерами. Его-то полностью посвятили в планы.

С помощью Зайцева была скоординирована деятельность ячеек организации в Самарканде, Коканде, Красноводске, Асхабаде, Верном и в более мелких населенных пунктах. Штаб организации установил связь с вождями повстанческих отрядов: ханом Джунаидом, главой туркменских племен, побежденным Зайцевым и тем завоевавшим искреннее уважение, и Азиз-ханом, главой текинских племен. Они были вовлечены в общую работу.

Много споров было вокруг сотрудничества с англичанами, которые за свои услуги требовали, чтобы после победы Туркестан стал английским доминионом и предоставил бы англичанам концессии на разработку природных ресурсов сроком на пятьдесят пять лет. Это не устраивало ни Зайцева, патриота и монархиста, ни, тем более, будущего монарха. В этом они были едины. Только было очевидно, что без помощи британцев — и военной, и финансовой — не обойтись, как ни раздувай патриотические щеки. Тогда-то триумвират и решил сыграть в русский валенок: соглашение будет заключено от имени Организации в предположении, что власть перейдет к Туркестанской Демократической Республике, а монарх, взявший власть в свои руки, окажется не связан договорными обязательствами. Вполне даже по-джентльменски, если учесть, что джентльмены никогда не смущались криминальными действиями во благо своих джентльменских шкурных интересов.

Начать планировали в августе. Но история не партия в шахматы, а пятая стихия. Хотя стихия стихией, а все взаимосвязано: атаман Дутов взял Оренбург, чехословацкий корпус поднял мятеж против большевиков — вроде хорошо, в нужном направлении процесс идет, а, поди ж ты: забеспокоились большевики, пушечного мяса не хватает, начали мобилизацию мужиков от восемнадцати до тридцати пяти лет в Асхабаде и всей Туркмении — восстали мужики, побили большевиков, взяли власть. Это вроде тоже хорошо, но не по стратегическому плану, не под тем руководством, а значит, без осознания генерального плана — схватил власть, а что с ней дальше делать — отдельный разговор. Лишь бы сейчас в рекруты не забрали.

Пришлось срочно менять планы. Нет худа без добра: с чрезвычайным комиссаром Фроловым из Ташкентской крепости ушел отряд венгров, которых мало интересовали здешние разборки, они были верны тем, кто дал им свободу, оружие и хорошо кормил. Пока венгры были в крепости, пытаться захватить ее было бы безумием.

Двадцатого июля пришло известие о расстреле царской семьи со всеми чадами и домочадцами. Неожиданно тяжело переживал великий князь это известие, хотя ожидал такого поворота событий, хотя никого из родни не знал, не любил и не уважал. Это шло из глубины души. И окончательно понял Николай Константинович, что отступать некуда.

— Все, — сказал он Александру, — остались только мы.

— Ты имеешь в виду?.. — сразу понял сын.

— Да, — кивнул великий князь, — перст господень указывает на нас.

Был срочно собран штаб организации, где генерал Кондратович и Зайцев объявили о начале подготовки к восстанию. Неделя была дана на оповещение всех отделений организации.

Выступление было назначено на 25 июля.