— Может, я подстрелю кого, для тренировки? — предложила она уклончиво. — А кстати, и на обед.
Мона Сэниа удивленно вскинула брови — думать о чем‑то, кроме поисков Юхани? Она даже не потрудилась ответить. Все ее существо было охвачено неистовым вихрем — вперед, вперед, навстречу этому одурелому солнцу, которое приклеилось к шафранному небу с твердым намереньем провисеть так до скончания веков.
— Впереди поселение, — сказал зоркий Скюз.
Корабль ринулся в вышину и завис над горсткой крошечных хибарок. Суетливые, как муравьи, существа метались между ними, а поперек дороги лежало что‑то огромное, четырехугольное. На неизменно прямой дороге у самого горизонта виднелось что‑то вроде стада или каравана, — клубы пыли, одинаковой на всех планетах, не позволяли судить даже о его численности.
— Сперва — это, — велела мона Сэниа, указывая вниз. — Укроемся за рощей.
Чудом уцелевшая от повсеместной вырубки купа деревьев скрыла корабль, и принцесса ринулась было к выходу, по Эрм поднял ладонь кверху и потом приложил ее к сердцу — знак важной и убедительной просьбы.
— Говори! Я тороплюсь.
— Владетельная принцесса, позволь на этот раз первым пойти кому‑то из нас. Стая, которую мы видели, многочисленна и может оказаться опасной. Если учесть непредсказуемую реакцию жителей деревни, то разведчики могут очутиться между двух огней.
— Разве я этого когда‑нибудь боялась, Эрромиорг?
— Нет, принцесса. Но когда мы найдем ненаследного принца, ему в первую очередь понадобится мать.
На какой‑то миг мона Сэниа дрогнула.
— Шайтаны–вавилоны, чего мудрить‑то? — вмешалась, как всегда, Таира. — Пойдем мы с Гуен, уж она‑то никаких шакалов ко мне не подпустит!
— Разумно, — неожиданно согласилась мона Сэниа. — Кукушонок, земная птица тебя прикроет. Постарайтесь залечь где‑нибудь на крыше — у них могут быть луки или арбалеты.
Таира с сомнением покачала головой: хотела бы она знать, как это заставить сову “залечь на крыше”. Ну, там будет видно. Она вскочила, натягивая на голову капюшон своей меховой пелерины и завязывая на шее болтающиеся лапки.
— Нет, Тира, только птицы.
Девушка возмущенно фыркнула, даже не обратив внимания на то, что из ее имени исчезла одна буква. И удивилась, как сурово и торжественно глядят на нее джасперяне — они‑то поняли, что это не было простой оговоркой.
Земная девушка получила боевое имя.
Она посадила Гуен себе на руку, поднесла к отверстию в потолке командорской каюты и шепнула:
— Ну, сестричка, не опозорься — за это пестрое полотенце с хохолком ты отвечаешь не только головой, но и всеми потрохами. Давай, ррыжик–ррыжик–ррыжжжжж…
Подгоняемые воркующими звуками, птицы канули в золотой закатный свет. Не набирая высоты, Кукушонок пошел плавной дугой над чахлым кустарником, огибая деревушку. Мона Сэниа нервно поправила обруч — как она завидовала зоркости Скюза! Между тем Таира выбралась на выпуклую крышу корабля, уселась скрестив ноги и поплотнее закуталась в огненно–рыжий мех.
— Так, — сказала она, примериваясь к жалкой кисее пожухлых листьев, которые скрывали их от любознательности аборигенов. — Обе наши ласточки на крыше… Самой высокой, так что от них ничто не ускользнет. Но я и отсюда вижу: грузятся на телеги. Прыгучие шакалы, между прочим, тоже там, вьются между людей, как собачонки.
— Так это
— Ну, а кто ж еще? Серые какие‑то, грязные, наверное. Длинноногие. Кто в чем. Те, что верхом, покороче и побогаче — блестит на них что‑то. У той халупы, что на отшибе, очередь устроили, рвутся туда… Одни безлошадные. Хотя что я — не кони это… С рогом. Свалка. Ничего не разберу. Кто‑то кнутом орудует. Дома законопачивают. Так, разобрались: одни прорвались в халупу, других погнали к телегам. Отъезжают. О, и наши касатки возвращаются. Все.
Она не сказала, что на обратном пути Гуен несколько раз камнем падала в кустарник и догоняла Кукушонка, удовлетворенно пощелкивая клювом. В конце концов, это ее личное совиное дело. Тутошнюю мышку она заслужила.
Кукушонок скользнул в каюту с таким грустным видом, что и без слов стало ясно: маленького Юхани в поселке не обнаружилось.
— Все, что можно было видеть отсюда, мы знаем, — упавшим голосом проговорила мона Сэниа. — Расскажи о детях.
— Дети все серокожие, как и взрослые. Черноволосые. Твой сын, принцесса, выглядел бы как свежее яйцо среди черных камней. Его там нет. Двух младенцев занесли в отдаленное строение и положили вместе с немощными стариками. Двери закрыли, а крышу разобрали, так что они остались там под открытым небом. Все лежат и улыбаются.
— Говори про детей, что в обозе!
— Младенцев поместили в сумки к прыгунам, по двое–трое. Постарше сели на телеги, поверх всякого скарба. Все в открытую, никаких мешков или сундуков. Видно было хорошо. Прости, принцесса.
— Постой, какие прыгуны? Серая стая?
— По–видимому, да. Они ручные. На брюхе сумки, для человечьих младенцев.
— Ну, сумки совсем для другого, — вставила Таира. — Значит, по окрестностям они шастают только так, подкормиться. Видно, туземцы вместо собак приспособили этих кенгуру…