Чакра Кентавра

А это и в самом деле было яйцо. Зарытое в горячий песок, оно треснуло под ногой и выбросило, как плевок, струйку вонючего желтка. Величины оно было приличной — пожалуй, крупнее страусиного. Какая‑то сообразительная птичка — а может, и ящерица — заложила здесь кладку, понадеявшись на иллюзорную неприступность пирамиды. И напрасно. Юрг перепрыгнул на следующую ступень, дабы не вляпаться по второму разу, и присел, свесив ноги и соображая, что лучше: попросить Пы перенести его на мелководье или дать яичной корочке подсохнуть, дабы потом она отвалилась сама собой. Инстинктивное тяготение к варианту “само собой” перевесило — видимо, оно тоже было заложено в человеческой сути от Адама. Под таким сумасшедшим солнцем нужно было подождать всего пару минут. Пару тоскливых минут, отнюдь не подслащенных воспоминанием о восторженной готовности ко всем чудесам запредельных миров, обещанных ему Звездными Анналами, по всей видимости, составленными доисторическими фантазерами, дорвавшимися до межзвездных перелетов лишь в силу врожденных способностей.

— Послушай‑ка, братец, — спросил он у изнывавшего от дисциплинированности Пы. — А что вы обычно делаете на таких вот планетах?

— Как что? — изумился тот. — Купаемся.

Командор вздохнул. Ни магия, ни подвиги им не светили.

— Ладно, — сказал он. — Можете сигать в воду, только проверьте ее семь раз на безопасность. Я к вам скоро присоединюсь, заодно и обувку помою.

— Эгей! — заорал Пы, рассылая голос веером по всему пляжу. — Братцы–первопроходцы, купаемся!!!

В следующий миг он был уже у кромки воды, посеребренной сверкающим просом песчаных метелок. Почти замкнутый залив представлял собой кристально прозрачную лужу без малейших признаков живности. Конечно, могли тут водиться и бесцветные медузы, грозящие смертельно ядовитыми стрекалами, но врожденная невосприимчивость к ядам делала джасперян по–детски беззаботными.

— Щща проверим водичку… — крикнул Пы, прыгая на одной ноге, освобождаясь таким образом от сапога и получая одновременно то несказанное детское удовольствие, какое доставляют прыжки на таких вот небольших планетках с уменьшенной силой тяжести. Вот так безмятежно, по–заячьи прыгать — это все равно как испускать бессмысленные восторженные вопли в солнечном июньском лесу, где каждый шелушащийся от смолистой избыточности ствол рождает серебряное эхо, жадно поглощаемое мхом и зубчатыми трилистниками земляники.

Слева и справа запрыгали еще две пары, и Пы, уже расстегнувший пояс и взявшийся за штаны, небрежно бросил:

— А чего командора‑то не прихватили?

— Командора? А где он?

Пы растерянно оглянулся:

— Да вон, на ступенях… — и замер, держась обеими руками за спущенные штаны: командора на песчаной пирамиде не было.

Мгновенный уничтожающий взгляд, которым наградил его Дуз, словно стегнул его одновременно по голой заднице и по розовым вспыхнувшим щекам. Он не в первый раз ощущал на себе не очень‑то лестные взгляды своих товарищей, но такое откровенное презрение было для него внове.

Поэтому, растерянный и оскорбленный, он переметнулся на песчаные ступени последним.

— Вот… — он потыкал пальцем в плотный песок, устилавший каменную, подозрительно ровную поверхность. — Вот тут он сидел. А вон там, ниже, в яйцо врюхался… Эк воняет, тухлое было…

— Не мог же он провалиться! — Флейж несколько раз топнул, но неотзывчивость камня неоспоримо свидетельствовала об абсурдности такого предположения.

— Тихо! — велел Дуз.

Все замерли, по кроме легкой, достаточно тошнотворной вопи, в воздухе не витало ничего.

— Надо было взять с собой Кукушонка… — скрипнул зубами Дуз.

— Но есть Шоёо! Если у пего тонкий нюх… — Ких не успел закончить фразу и исчез, ринувшись в обосновавшуюся в центре пляжа трехглавую конструкцию спаянных воедино корабликов.

Дружинники не успели перевести дыхание, как он появился снова с только что разбуженным зверьком на руках.

— Тепло‑то как… — блаженно прощебетал пушистый комочек, разворачиваясь и подставляя белым лучам шелковистое брюшко.

— Шоенчик, милый, не время ловить кайф! — Ких опустил зверька на песок. — Ты можешь по запаху определить, куда пропал наш командор? Он только что сидел па этом месте.

Выразительная мордочка сразу как‑то заострилась, пушистый хвост напрягся и вытянулся стрункой. Шоёо повел головой влево, потом вправо, вбирая в себя целый веер запахов, потом приподнялся, как суслик, и уперся взглядом в стеночку, ведущую к следующей ступени.

— Да тут камень! — досадливо крикнул Флейж и что было силы саданул сапогом в песчаный отвес.