Чай со слониками

– Петя, ты шизофреник, нельзя сразу на двух жениться, – закрутилась на стуле Ася и полезла в сумочку за сигаретами, хотя ей, конечно, беременной, табак нельзя.

– Ну и что будем делать? – прошептала Люда.

Посидели выпили какао, я все оплатил, за окном декабрьский снег. Зима ранняя и к тому же снежная. Мороза не было, но ноги постоянно в снегу, только и успевай стряхивать его, когда забегаешь в помещение или заходишь в транспорт.

Стали тянуть жребий, я под столом обе спички надломил и на ком-то женился.

Подарок

– Ну и что с этим делать? – Ира аккуратно и боязливо взяла двумя пальцами коробочку розового цвета с зайчиками и ангелочками, немного наклонила набок голову, прищурилась и испуганно присела на пуфик.

Степа задумался:

– Слушай, тебе тридцать четыре года, неужели ты никогда не делала тест на беременность?

– Представляешь, нет. – Ира еще раз взяла в руки коробочку и стала медленно открывать ее, потом достала инструкцию, и они молчаливо и сосредоточенно стали изучать текст на английском языке.

– Вот, two line, должно быть две линии, – ткнул пальцем Степа. Потом почесал голову: – Ты знаешь, что должна сделать?

– Не-а.

– Ну, в общем, как бы это сказать, надо пописать на нее в туалете.

– Ты разыгрываешь меня.

– Не, на прочти, – Степа улыбнулся и сунул Ире под нос инструкцию, потом отодвинул текст в сторону и дал полоску: – Иди.

Ира заперлась в туалете. Степа сначала сидел на стуле и курил, а потом встал и начал ходить взад-вперед по коридору, особенно усиленно притопывая у двери туалета.

Через пятнадцать минут Ира вышла. Напротив двери висело зеркало. Ира, вместо того чтобы вернуться на кухню к Степану, стала поправлять прическу, потом растянула губы, покачала головой и, отряхнув с платья какую-то пылинку, пошла на кухню.

– Ну что, испугался? – спросила она у Степана и подмигнула.

– Нет, – Степа если и врал, то немного.

– А чего топал около двери?

– Ну что там? – спросил Степа и вытянул шею.

– Не боись, все нормально.

– Что нормально?

– Две полоски, – кивнула Ира и засмеялась.

– Две полоски? У нас будет ребенок?

– Будет, – Ира стала вытаскивать из пачки сигарету и, когда она уже выскочила, вдруг обратно запихнула ее в пачку и снова села на пуфик.

Степа опять стал ходить взад-вперед по коридору. Потом остановился и посмотрел на Иру.

– Дай мне тест.

– Зачем?

– На память. Когда вырастет наш сын, подарю тест ему.

Ира стала собираться домой, накинула осеннее пальто, накрасила губы, надела беретик. В дверях развернулась, посмотрела на Степу и еще раз засмеялась:

– Степа, ты извращенец!

Тенгиз

Она была некрасива: одна сторона лица не симметрична другой, правый глаз больше левого, толстые короткие ноги, руки, вывернутые ладонями вверх, раздувшиеся тяжелые бедра.

Я на нее даже не смотрел, иногда поднимал глаза и тут же отводил. По-моему, весь двор не мог на нее глядеть, хотя она состоятельная сорокалетняя женщина. Жила в трехкомнатной квартире с мамой, водила «мазду», ее часто видели в грузинском ресторане «Золотое руно», расположенном в здании бывшего детского садика.

Оттуда-то ее и стал провожать официант Тенгиз. Сухопарый кавказец. Высокий, с бакенбардами до уголков рта, на синеватом подбородке – недельная небритость. Тенгиз из Ланчхути.

Я их видел вместе пять-шесть раз. Я поздно возвращаюсь с работы. В ЖЭКе много дел. Обычно он ее провожал, а она держала его за руку. А один раз она несла букет. Букет висел такой огромный, ароматный, свежий, и я посмотрел на Иру, чего обычно не делаю. Рядом с Тенгизом она была по-своему красивая. Нет-нет, вру. Я просто впервые не отвел от нее взгляда, и, кажется, Ира заметила это и оценила.

Мы их видели вместе во дворе месяца два, а потом я утром в форменной одежде с чемоданчиком с ключами шел в ЖЭК, а Тенгиз стоял на коленях в луже (вообще-то наступил октябрь, мороза не было, но температура держалась плюс пять) и сжимал ладонь Иры, которую она вырывала дерзко и решительно. На моих глазах происходила мучительная борьба.

Я наблюдал за ними, но они заметили и остановились, я же испугался, что меня заметили, бросил сигарету и пошел по вызову.

Через два месяца весь двор глазел, как бригада таджикских грузчиков лихо и безалаберно закидывает мебель в фургон, а Ира и мама стояли рядом и следили, чтобы что-нибудь не потерялось.

Я подошел к ним и сначала просто молчал, а потом набрался наглости, дернул кадыком, развернулся в их сторону и, заранее извиняясь, спросил:

– Вы переезжаете?

Но Ира и мама даже не обратили на меня внимания. К тому же в это время таджик уронил торшер, от днища отвалилась синяя пластмассовая дуга и покатилась по асфальту. Ира и мама никак не реагировали. Только указали грузчику, чтобы он поднял дугу и засунул к торшеру в зеленый фургон.

Больше я их не видел.

Хотя…

Через три года…

В Марьине…

На стоянке около «Ашана»…

Она выводила свою «мазду» и задела бампером «гетц». Вылезла из машины и стала ругаться. На заднем сиденье у нее сидел черноволосый двухлетний мальчик (кстати, просто так, не в кресле) и барабанил игрушечными пальчиками по заднему стеклу.

Чулочки в сеточку