ce26f70bfb564966d603cf51834b77f1

После разговора с Виталей я был сам не свой. Отчетливо понимаю теперь, что не увижу ее никогда. Этот год прошел медленно и мучительно, и порой мне казалось, что я состарился лет на десять, не внешне, правда, изнутри. Я не женился, и даже более того,я расстался с Виолеттой сразу же, просто не смог быть с ней. Почему? Все очень просто: потому что лишь потеряв, понял, что безумно любил Ромину, настолько безумно, что пил первые пару месяцев после ее пропажи. А из этого состояния меня вытащило рождение дочери, которую я видел три-четыре раза в неделю, стараясь лишний раз не встречать ее мать. Мне было стыдно, больно и невероятно горько. Воспоминания душили, не давая спать. Все напоминало о ней, казалось, даже ветер шептал мне ее имя. Я бредил ей, потихоньку сходя с ума. Отчаянно смотрел по сторонам, везде ища ее глазами. А находя хоть слегка похожую на нее девицу, спал с ней, зовя ее Роминой... Но я сам виноват, сам сломал, сам испортил, убил те чувства. И нет возврата, ведь время не вернуть, ошибки не исправить, а как же хотелось...

====== Глава 13. ======

Отъезд Виталика огорчил меня, даже больше, чем просто огорчил. Я ходила хмурая, как туча, а ночью утыкалась носом в подушку и сопела, сдерживая тоскливые слезы, но мужественно не сдавала позиции, ведь только смогла достигнуть внутреннего равновесия. Работа все больше привлекала, я замечала, что иногда даже жду смену. Танцевать я стала не один, а несколько номеров за вечер, тем самым нагрузка была выше. Что радовало, ведь чем меньше свободного времени, тем реже глупые мыслишки лезут в голову. Был лишь один минус в моей работе: навязчивое внимание мужчин к моей персоне, постоянные звонки с незнакомых номеров, записки, подарки, все вместе. Сразу, не буду скрывать, это было даже приятно, однако теперь стало надоедать. Меня расстраивал еще и тот факт, что мне никто не нравился. Абсолютно... общаться? Да. Разговаривать? Да. Но что-то большее? Нет, нет и нет. Не привлекало, не тянуло, не цепляло взгляд. Все были серыми, однообразными, обычными. Или же я настолько изменилась? И если раньше меня можно было описать несколькими словами: взбалмошная, импульсивная и эмоциональная, то теперь было одно слово: безразличная. И мне правда было плевать, я скучающе осматривала все вокруг, поведение было даже слегка надменным, если смотреть со стороны. Настоящие эмоции были лишь в танце, там была ярость, боль, тоска, страсть, в танце было все, танец был всем.

...

Мне уже двадцать два, не много, но и не мало. Вы спросите, что же изменилось? Ничего, почти ничего. Та же работа, то же место проживания. Одно лишь изменилось – я сумела забыть, забыть его окончательно, любовь усохла, как цветок на пустынной земле. А я была этому рада. Ведь теперь мое сердце было закрыто для нее, не допущу больше никогда, не позволю появиться ей в моем сердце. Я едва сумела склеить его, собрать все мелкие осколки и долго, кропотливо и терпеливо приводила его в порядок. Теперь оно было целым, я была целой. Для всех, но сама-то знала, что склеена, знала, где есть шероховатости на поверхности, видела шрамы, ощущала их.

Я уговаривала Виталика приехать, ведь со дня его отъезда два года назад мы больше не виделись. Хотя очень часто созванивались, слали друг другу подарки и были в курсе любых, даже мельчайших изменений в жизни каждого. Он признался мне лишь недавно, что тогда, по приезду встретил Малика, рассказал об их разговоре, и что удивительно – у меня внутри ничего даже не дернулось. Словно я говорила об абсолютно чужом мне человеке, ничего не значащем. Это ведь прошлое, уже далекое. А в настоящем ему не место.

Уломать его приехать все же получилось, и я не могу сдержать улыбки, вспоминая, что мы творили первую неделю после его приезда. Во-первых, я взяла даже отпуск на две недели в честь его приезда. Во-вторых, мы выпили, наверное, половину запасов алкоголя моего отчима, ну, а в-третьих, я уже начинала сомневаться, правда ли он гей. Ведь когда мы напивались, начиналось безумие, вещи летели в стороны, голос срывался от стонов, а его спина была похожа на поле боя – вся исцарапанная, а плечи в синяках с четким очертанием моих зубов. Я с усмешкой подкалывала его, а тот лишь закатывал глаза и говорил что-то вроде: Кукурузка, ты единственная особа женского пола, которая способна возбудить меня. Я проверял.