Ce n'est pas de la haine - c'est que je t'aime (СИ)

Когда с ужином было покончено, священник, стоявший до этого неподвижно, сделал шаг навстречу узнице. Эсмеральда инстинктивно вжалась в стену, со страхом взирая на эту странную мрачную фигуру. И тут, глядя снизу вверх, в неровном свете факела она сумела, наконец, разглядеть его лицо. Ледяное стекло, покрывавшее воспоминания, мгновенно лопнуло: ясные образы стремительно вырвались из-под толстого купола и затопили завопивший от ужаса разум.

- Вы!.. Это вы руководили допросом! И прежде преследовали меня… Прогоняли с Соборной площади. Вы убили Феба!..

- К сожалению, нет, - скрипнул зубами Клод Фролло. – Но с радостью сделал бы вторую попытку, и уж в этот раз, красавица, поверь мне, не промахнулся бы.

- Так он жив?! – глаза девушки заблестели. – Феб жив!.. Он придет за мной, я знаю! Уходите прочь!.. Зачем вы здесь, что вам нужно от меня? За что вы преследуете, за что так ненавидите?.. Что я вам сделала?!

- Что ты сделала?! – властный голос архидьякона возвысился, так что бедная Эсмеральда в ужасе прижала к ушам ледяные ладошки; однако его слова продолжали набатом греметь в девичьей головке. - До встречи с тобой я был счастливым человеком!.. Я успешно противостоял дьявольским искушениям, усмирив свою плоть еще в ранней юности. И в кого превратила меня ты?! Священник, я отрекся от Бога, покорный твоей песне; ученый, я забросил всякую науку, завлеченный твоим танцем!.. О да, девушка, я ненавижу тебя! Ненавижу, потому что люблю!..

Сбросив капюшон, он вперил горящий взор в сжавшуюся в комок, хрупкую фигурку.

- Всему Парижу известно, что вы ненавидите женщин, - тихо прошептала пленница, так что Клод едва сумел разобрать слова. – Я ведь простая цыганка… А вы служитель Собора Богоматери. Как же вы можете любить меня?.. Любить так жестоко…

- Если бы я знал, о, если бы имел власть побороть эту губительную страсть!.. – святой отец сокрушенно всхлипнул, судорожно стискивая подол сутаны. – Слушай же, слушай! Это случилось почти год назад, солнечным летним утром. Запершись в своей келье я, как обычно, был погружен в молитву, как вдруг услышал доносившийся в площади стук бубна и гомон толпы. Раздраженный, я распахнул окно, желая видеть причину, отвлекшую меня от общения с Богом. И в тот миг, затмевая солнечный свет, в мою жизнь ворвалась ты! Пригвожденный к полу, застыл я, точно соляной столп, не в силах оторвать взора от твоего завораживающего танца, маленькая чаровница!.. С трудом заставив себя отвернуться, томимый непонятным волнением, встревоженный и до крайности раздраженный, упал я на колени и вернулся к прерванной молитве. Несчастный!.. Мог ли я тогда знать, что пытка моя только начинается?.. Да, тебе недостаточно оказалось смутить мой разум своими языческими танцами: ты начала петь, маленькая дьяволица. Что мог я противопоставить этому чарующему, чистому, звонкому голосу, наполненному свободой и радостью?.. Как мог я, кто отдал свою юность аскезе и науке, кто всегда считал себя выше прочих, выше всех земных страстей,укрыться от этого гимна жизни?Слова всех молитв разом вылетели из моей звенящей головы. Опьяненный, тяжело поднялся я с пола и с жадностью припал к окну, не в силах уже оторваться до того самого момента, пока, закончив выступление, не скрылась ты за углом собора. Впрочем, нет, и тогда я не смог оставить тебя: всю следующую ночь я не спал, лишь изредка проваливался в тяжелое забытье. Передо мной мелькали твое смеющееся лицо, смуглые руки, изящно вертящие бубен на кончиках пальцев, то и дело выглядывающие из-под юбки обнаженные икры… Я задыхался, я бредил, я почти умирал!..

В исступлении святой отец заметался по тесной камере, точно запертый в клетке раненый зверь, продолжая быстро говорить и почти не обращая внимания на замершую девушку.