Читаем Can't Hurt Me: Master Your Mind and Defy the Odds - Clean Edition полностью

Конечно, легко быть непредвзятым, когда вы выходите из класса йоги и прогуливаетесь по пляжу, но когда вы страдаете, сохранять непредвзятость - тяжелая работа. То же самое верно, если вы столкнулись с трудной задачей на работе или в школе. Может быть, вы решаете тест из ста вопросов и знаете, что не справитесь с первыми пятьюдесятью. В этот момент крайне сложно поддерживать необходимую дисциплину, чтобы заставить себя продолжать серьезно относиться к тесту. Но это необходимо, потому что в каждой неудаче есть что-то полезное, даже если это всего лишь практика для следующего теста, который вам предстоит пройти. Потому что следующий тест обязательно будет. Это гарантия.

Четвертый круг я начал без всякой уверенности. Я был в режиме ожидания, и на полпути к первому подъему у меня так закружилась голова, что я вынужден был присесть под деревом. Мимо меня прошли два бегуна, один за другим. Они зарегистрировались, но я помахал им рукой. Я сказал им, что со мной все в порядке.

Да, у меня все было отлично. Я был обычным Акосом Кони.

С моей точки обзора был виден гребень холма, и я убеждал себя, что пройду хотя бы это расстояние. Если после этого я все еще захочу бросить, я скажу себе, что готов подписать отказ, и что нет ничего постыдного в том, чтобы не закончить Hurt 100. Я повторял себе это снова и снова, потому что так работает наш губернатор. Он тешит ваше самолюбие, даже когда не дает вам достичь своих целей. Но как только я добрался до вершины подъема, возвышенность открыла мне новую перспективу, и я увидел вдалеке еще одно место и решил преодолеть и этот небольшой участок грязи, камней и корней - ну, знаете, перед тем как окончательно бросить.

Как только я добрался до места, передо мной открылся длинный спуск, и, несмотря на то, что спуск был неровным, он все равно выглядел намного проще, чем подъем. Сам того не осознавая, я дошел до того момента, когда смог выработать стратегию. На первом подъеме у меня так закружилась голова, и меня охватила такая слабость, что мозг засорился. В нем не было места для стратегии. Я просто хотел бросить все, но, проехав еще немного, я перезагрузил свой мозг. Я успокоился и понял, что могу разбить гонку на части, и такое пребывание в игре дало мне надежду, а надежда вызывает привыкание.

Таким образом я разбил гонку на части, собирая 5-процентные чипы, высвобождая больше энергии, а затем сжигая ее, когда время перетекало в предрассветные часы. Я так устал, что почти засыпал на ногах, а это опасно на тропе с таким количеством переходов и спусков. Любой бегун мог бы с легкостью провалиться в сон. Единственное, что не давало мне уснуть, - это ужасное состояние тропы. Я падал на задницу десятки раз. Мои уличные ботинки были не в своей тарелке. Казалось, что я бегу по льду, и неизбежное падение всегда вызывало дрожь, но, по крайней мере, это будило меня.

Немного пробежав, а затем пройдя пешком, я смог продвинуться вперед до семьдесят седьмой мили, самого трудного спуска из всех, и именно тогда я увидел Карла Мельтцера, "Козла скорости", поднимающегося на холм позади меня. На голове у него был фонарь, на запястье - еще один, а на бедре - рюкзак с двумя большими бутылками воды. В розовом рассветном свете он мчался вниз по склону, преодолевая участок, на котором я спотыкался и нащупывал ветки деревьев, чтобы удержаться на ногах. В трех милях от финиша он собирался обойти меня и установить рекорд дистанции - двадцать два часа и шестнадцать минут, но больше всего мне запомнилось, как грациозно он бежал в невероятном темпе - 6:30 на милю. Он левитировал над грязью, оседлав совершенно другой дзен. Его ноги едва касались земли, и это было прекрасное зрелище. Speedgoat был живым, дышащим ответом на вопрос, который засел в моем сознании после марафона в Лас-Вегасе.

На что я способен?

Наблюдая за тем, как этот плохой человек скользит по самой сложной местности, я понял, что в мире существует совершенно другой уровень спортсменов, и что часть этого уровня есть и во мне. На самом деле, это есть в каждом из нас. Я не хочу сказать, что генетика не играет роли в спортивных результатах, или что у каждого есть нераскрытая способность пробежать милю за четыре минуты, бросить мяч, как Леброн Джеймс, выстрелить, как Стеф Карри, или пробежать дистанцию Hurt 100 за двадцать два часа. У всех нас не одинаковый пол или потолок, но в каждом из нас заложено гораздо больше, чем мы думаем, и когда речь идет о таких видах спорта на выносливость, как ультрабег, каждый может совершить подвиги, которые раньше считал невозможными. Для этого нам нужно изменить свое сознание, пересмотреть свою личность и приложить дополнительные усилия, чтобы всегда находить больше, чтобы стать больше.

Мы должны снять нашего губернатора.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии