Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Я настолько возбуждена, что даже не понимаю, в какой момент его наглые ручищи обхватывают мои бедра в попытке усадить меня к нему на колени. Спасибо этой чертовой юбке, которая чисто физически не позволяет раздвинуть мои ноги. Но в следующее мгновение он грубым рывком задирает ее вверх, открывая вид на мои кружевные чулки. И тут я слышу хриплое «блядь», которое заглушает эхо характерного треска, будто только что на моих глазах разорвали две пятитысячные купюры.

— Моя юбка… — растерянно шепчу я. Но эту растерянность тут же сменяет гнев. — Какого черта! Знаешь, сколько я заплатила за нее? Ты мудак! — рычу я, ударяя кулаками по его широким плечам, но в этот момент большие ладони сжимают мои обнаженные бедра, и я приземляюсь самой чувствительной точкой на твердую выпуклость.

Стон раненого животного вибрирует у меня в горле, когда я зажмуриваюсь, комкая дорогую ткань пиджака на его плечах и отгоняя от себя любые мысли о том, что могло сделать его таким твердым.

Господи… Клянусь! Если бы мы не находились в такси, его член уже, наверное, был бы во мне. По крайней мере, это то, чего хочет этот мудак. Не я, разумеется. Каким бы сумасшедшим ни был секс с Айдаровым, в первую очередь я ненавижу его. Терпеть не могу.

Но он будто доказывает мне обратное, сжимая пальцами распаленную кожу и прижимая меня еще крепче. Зачем… зачем он это делает? Сам же оттолкнул меня. И не раз.

— Посмотри на меня. — Хриплый, почти умоляющий голос расползается мурашками по коже.

Еще крепче зажмуриваюсь, отказываясь чувствовать, как мое тело тает от звука его голоса самым возмутительным образом.

— Алевтина.

Мотаю головой. Так быстро, будто боюсь, что соглашусь, если остановлюсь, А потом его теплые ладони обхватывают мое лицо, и наши лбы соприкасаются.

— Пожалуйста.

— Хаким… — жалобно. — Прошу, хватит. — Снова пытаюсь оттолкнуть. — Не надо. Отпусти…

— Не могу. — Его ладони еще крепче сжимают мое лицо, и я чувствую, как тяжело он сглатывает. — Я не могу, Алевтина.

Словно повинуясь, я открываю глаза и тут же падаю в самую бездну расширенных штормовых зрачков напротив. В них бушует настоящая война. Такая же, как и в моем сердце.

— Почему? — Мой голос дрожит. — Зачем ты мучишь меня?

На мгновение он прикрывает глаза, гуляя большими пальцами по моим скулам, а потом отвечает одним лишь покачиванием головы.

У меня нет сил оттолкнуть его, но и сдаться я не могу. Вот только остатки моей решительности слишком быстро испаряются от жара, исходящего от его тела и губ, которые так близко, что я чувствую, как между нами искрит напряжение. А еще я улавливаю этот провокационно сладкий, до помутнения рассудка терпкий аромат его мужественности, воспламененной капелькой виски. Если достану язык и лизну — наверняка почувствую, какими крепкими на вкус могут быть его губы. Но по какой-то причине Айдаров колеблется. А я… я неустанно напоминаю себе о том, сколько раз он унижал меня. Если позволю этому случиться вновь, он будет всю жизнь вытирать об меня ноги, будто я коврик перед порогом его дома.

Таксист прочищает горло, как бы напоминая о своем присутствии, и это помогает мне хоть немного выйти из состояния, граничащего с помутнением рассудка.

Я ведь никогда не была железной леди, так стоит ли начинать?

Стоит.

Без лишних слов я обхватываю удерживающие мое лицо ладони и убираю их. Айдаров позволяет. И я должна быть благодарна ему за это, но, наоборот, где-то глубоко внутри назревает и давит на меня что-то похожее на сожаление.

К черту меня и всех моих тараканов.

Слезаю с его коленей, пытаясь подавить горькое чувство раздражения, которое совершенно неуместно. Но мое тело, мозг и сердце сейчас враждуют как никогда, не позволяя мне контролировать эмоции.

Резкими движениями одергиваю юбку, беру пальто и… останавливаюсь, ощущая, как тяжело вздымается моя грудь.

Порой отказывать себе очень больно, но впоследствии мы понимаем, что такие решения самые правильные.

— Сделай, пожалуйста, одно одолжение. — Я опускаю взгляд и, взявшись дрожащими пальцами за ручку, продолжаю, не глядя на него: — Держись от меня подальше.

С этими словами я вылезаю из машины и захлебываюсь порывом холодного ветра. Но тело так горит, что мне абсолютно все равно. Не оборачиваясь, до боли сжимаю в руках пальто и слышу, как шелестит гравий под колесами, свидетельствуя о том, что Айдаров уехал. Но это ведь к лучшему?

И я действительно так думаю, пока поднимаюсь в лифте и пытаюсь успокоить свое взбесившееся сердце. Но стоит мне выйти на лестничную площадку и сквозь боль шагнуть к своей квартире, как я замираю, испуганно уставившись в сторону окна.

Тело охватывает оцепенение, и я даже не предпринимаю попыток к бегству, потому что заранее знаю, что они окажутся провальными.

Пальцы ослабевают, и пальто выскальзывает из рук. Но не успевает упасть, потому что Костик отталкивается от подоконника и, подавшись вперед, ловит его, принимаясь маниакально потирать плотную ткань пальцами.

— Я без приглашения. — Он выгибает бровь, натягивая на лицо извиняющуюся маску сочувствия: — Ты не против?