Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Тихо усмехнувшись, я перехватываю ее руку и поднимаюсь с кресла, не посвящая Сусанну в причину того, почему сегодня воспользовался услугой водителя. В последние три дня я провожу время либо в офисе в компании рабочих проблем, либо дома с бутылкой джина с тоником. Я всеми силами пытаюсь по максимуму занять свой мозг, чтобы у него не было ни сил, ни времени на посторонние мысли.

И все же в последние три дня все, о чем я могу думать, — это гребаное ДТП, а точнее, его последствия в виде бессознательного тела Алевтины, которое я вытащил из напоминающей консервную банку машины. Я не должен был испытывать желание голыми руками раздавить горло ее гребаному мудаку, но вышло иначе. И это желание до сих пор одолевает меня.

Именно по этой причине я хочу усложнить ему жизнь. И я убеждаю себя в том, что такое стремление вызвано исключительно испорченным спорткаром и угрозой жизни для меня и моей коллеги.

Разумеется, большую часть суммы заплатит страховая, но остальную я планирую взыскать с того ублюдка. Да, у меня достаточно денег, чтобы отремонтировать свою машину без решения суда и страховых, но в данном случае я предпочитаю справедливость. Это минимум того, что он заслуживает.

Поэтому после ресторана мы с Сусанной встречаемся с моим знакомым юристом, а уже после возвращаемся в офис.

— Кстати, сегодня мне так и не прислали отчет из твоего отдела, — произношу вполголоса, когда двери лифта закрываются перед нами. Мне нравится, что вечером здесь нет людей. Или, по крайней мере, их значительно меньше, чем днем.

— Странно. — Я смотрю на Сусанну, на то, как задумчиво она постукивает пальцем по нижней губе, после чего пожимает плечами: — Я еще утром дала задание Алевтине.

Какого-то черта при звуке этого имени мои челюсти сжимаются.

Алевтина — одна из самых вредных привычек, что были в моей жизни. Были.

Я надеялся, что она проведет на больничном больше времени. Нет. Я хотел этого. Так же, как и хотел забыть о недавней ночи, когда она заснула у меня на коленях…

— Хаким?

— Встретимся в моем кабинете, — бросаю не терпящим возражений тоном и, не считая необходимым отчитываться, выхожу на нужном этаже. Что совершенно противоречит логике, которой я собирался придерживаться, избегая ее. Но прямо сейчас я следую в отдел маркетинга, игнорируя возмущенный взгляд Сусанны, что теряет свою силу, как только дверцы лифта закрываются.

Широкими шагами я сокращаю расстояние до нужного кабинета, изредка кивая уступающим мне дорогу сотрудникам. Большинство из них уже закончили работу и покидают офис, но кое-кто решил здесь переночевать. И я убеждаюсь в этом, когда подхожу к двери кабинета и открываю ее. Секунда, и мой взгляд находит среди пустых рабочих мест одно-единственное, где горит настольная лампа, а потухший монитор свидетельствует о том, что компьютер давно перешел в спящий режим. Как и его хозяйка, с разметавшимися по столу волосами цвета горького шоколада. Невольно ловлю себя на мысли, что в последние дни я второй раз наблюдаю за тем, как она спит. Довольно-таки часто для человека, не выносящего ее общество. И мне приходится приложить усилие, чтобы сохранить настрой, с которым я изначально направлялся сюда. Что весьма проблематично. Ведь огонь, слишком быстро окутывающий мое ледяное сердце, становится невозможно контролировать. Я сжимаю и разжимаю кулаки, пока медленно приближаюсь к Чудаковой, шаг за шагом разрушая в щепки безопасное расстояние. Хотя было бы разумней развернуться и уйти, оставив эту проблему Сусанне, но сорвавшийся с мягких губ стон меняет мои планы.

Хмурюсь, словно в неверии, и убираю часть ее волос за ухо, открывая вид на спящее лицо. Пухлые губы приоткрыты, и, черт возьми, из них вырывается звук, заставляющий мой член затвердеть и упереться в молнию.

Выругавшись, поправляю его и присаживаюсь на край соседнего стола.

По идее я должен заявить о своем присутствии и как минимум отчитать ее за халатное отношение к работе, однако вместо этого я продолжаю наблюдать, как насупливаются темные брови и как из ее рта вырываются сладкие томные вздохи.

Вздохи, которые мне будет сложно стереть из своей памяти.

А потом она вздрагивает и вскидывает голову, несколько секунд глядя куда-то сквозь меня до тех пор, пока ее сонливость не сменяется растерянностью и паникой в расширившихся зрачках.

Алевтина сглатывает, и меня бесит, что я пристально слежу за тем, как ее горло дергается вверх-вниз, и за тем, как под тонкой кожей начинает биться венка.

— Выспалась?

— Ты… — выдыхает растерянным шепотом, когда суетливо пытается прийти в себя после сна на рабочем месте.

Черт возьми, я чувствую, как от такой картины с самых глубин подбирается что-то напоминающее смех, но вовремя топлю это чувство хладнокровным ответом:

— Я.

Теперь Алевтина судорожно осматривается по сторонам, явно пытаясь найти поддержку в лице кого-нибудь из сотрудников, словно кто-то из маркетинговых ботаников смог бы помочь ей избежать конфронтации с боссом. И каково же видеть след разочарования на покрасневших щеках.