Бывшая моего брата. Я ненавижу ее... (СИ)

Дрожащей рукой я как можно скорее закрываю новую причину своего позора и, закусив губу, ожидаю последствий. Ей-богу. В этом кабинете нужно хотя бы одно окно. Прямо сейчас у меня начинается гипервентиляция легких, и я как никогда нуждаюсь в свежем воздухе, потому что тот, что сейчас витает здесь, отравлен ароматом мужского одеколона.

— В следующий раз, если тебе станет интересно узнать подробности моей жизни, спроси меня лично, а не собирай желтые сплетни. — С этими словами Айдаров отталкивается от моего стола, и я украдкой наблюдаю, как он поправляет лацканы пиджака, а затем направляется на выход, оставляя за собой командирское указание: — Раз ты потратила свое рабочее время на развлечения, будь так любезна доделать все сегодня. — Останавливается в дверном проеме и, прежде чем закрыть за собой дверь, бросает через плечо: — Высыпайся дома, Алевтина. И больше не пытайся засунуть свой любопытный нос в мою жизнь. Я проглочу тебя, пережую и выплюну.

Ох. Ты. Божечки…

После ухода Айдарова его проклятый греховно низкий голос еще несколько секунд звучит эхом в моей голове, и я с трудом сдерживаюсь, чтобы не послать ему селфи с высоко поднятым средним пальцем. Что он о себе возомнил?

Но все же глушу ненужные мысли, когда возвращаюсь к работе и доделываю поручения, которые не успела закончить из-за внезапного желания отдохнуть.

Хотя неудивительно, что я заснула во время процесса. Анализ рынка, конкурентов и целевой аудитории вымотали мой мозг, и даже попытки узнать хоть что-нибудь про Сатану в костюме от «Армани» не придали мне бодрости. А ведь не думай я о нем, мой сон не обернулся бы кошмаром, пускай и эротическим.

Нет, ну а Нина? Она-то куда смотрела? Не могла разбудить? Зараза такая.

В итоге я отвлекаюсь от самокопания, когда берусь за реализацию жилого комплекса. А точнее, за маркетинговую поддержку на всех этапах разработки. И в первую очередь решаю немного повозиться с макетом для рекламы. Видео и аудиоролики оставлю на выходные. Дома у меня лучше получается с ними работать.

Из офиса я ухожу позже всех, но зато избегаю людской суеты. После беспрерывной, разве что на чашку кофе, шестичасовой работы я даже рада, что в лифте никого нет.

Устало ударяюсь виском о стену и, нажав нужную кнопку, выдыхаю:

— Да уж. Тот еще денек.

Хочется как можно скорее добраться до своей квартиры, заварить капучино и закутаться в плед, положив рядом книгу и мурчащего кота.

Но, когда моя мечта почти сбывается и я выбираюсь из такси у нужного подъезда, рука, сжимающая ремешок на плече, ослабевает, и я с трудом удерживаю в ней сумку.

Потому что у подъезда на скамейке сидит Костик, он опирается локтями на колени и как-то нервно потирает ладони друг о друга. Это не очень хороший знак. А когда отъезжает такси, я понимаю, что совершенно не готова к этой встрече. Поэтому так и стою, вцепившись пальцами в ремешок от сумки. Мы не виделись и не говорили с ним почти четыре дня, и что он хочет от меня услышать? Или, возможно, сказать мне что-то? Извиниться? А может, признаться… Например, в том, что испугался моего брата, поэтому не отвечал на звонки и сам больше не пытался звонить? В этом дело?

Внезапно что-то привлекает его внимание, и наши взгляды встречаются. Меня тут же пронзает дрожь. Он смотрит так, что единственное чувство, которое остается после волнения и злости, — жалость. Возможно, причина в том, что один его глаз заплыл и налился кровью. И я очень надеюсь, что это последствия аварии, а не дело рук Паши. С этой мыслью я крепко стискиваю ремешок сумки в руке и делаю первый шаг навстречу, Костик тут же поднимается, и я замечаю, как сжимаются его челюсти.

Глава 21

Пряча руки в карманы джинсов, Костик еще немного колеблется возле скамейки, но все же подходит ко мне. В то время как я с трудом выдерживаю его виноватый взгляд. Клянусь, он кажется искренним!

— Ну привет… — первым нарушает наше молчание, и я заставляю себя улыбнуться. Наверное, выходит больше похоже на защитный жест.

— Привет, Кость.

Смотрим друг на друга, как два нашкодивших школьника. И только сейчас я понимаю, что между нами что-то изменилось. И причина не только в гулянке Завгороднего или же случившемся четыре дня назад. Пускай он и виноват, но есть что-то еще. Никак не пойму, что именно. Да и думать особо не выходит, ведь мое беспокойство вновь растет, пока я уже вблизи продолжаю изучать увечья на его лице, между тем гадая, имеет ли к этому какое-то отношение мой брат или же все ссадины являются последствием аварии.

— Что? — нервно усмехается уголком травмированных губ. — Нравится?

Потупив взгляд на его темную толстовку с черепом на груди, мотаю головой, после чего снова смотрю на разбитое лицо парня и шепчу немного хрипло:

— Больно?

Шмыгает носом и сплевывает под ноги, после чего дергает головой так, что рваная челка небрежно падает на глаза.

— Заживет как на собаке. Ты ж знаешь.

Костик нервно облизывает разбитую губу, и я в очередной раз надеюсь, что это не дело рук Паши.

— Разговор есть, — кивает в сторону подъезда. — Может, поднимемся?