Быть Хокингом

Немногим позже началась гроза. Хау Ги, отец двух маленьких дочерей, отвез нас со Стивеном в платный роддом, о чем я вскоре пожалела: надо было остаться дома или попроситься в родильное отделение больницы, куда в те годы пускали только женщин из неблагополучных семей или рожениц с осложнениями. Стареющие акушерки были столь же суровы, как и классные дамы времен моей школьной юности. Я шла по коридору, Стивен опирался на мою руку; как вдруг я почувствовала наступление сильной схватки, словно осьминог своими щупальцами сжал мой живот. Прилежно следуя инструкциям, полученным на недавно вошедших в моду курсах перинатальной подготовки, я прислонилась к дверному косяку и сосредоточила внимание на заученной дыхательной гимнастике.

«Господи, что это с вами такое?» – недружелюбно спросила сестра на посту, сверля меня взглядом, не выражающим ни малейшей симпатии. Значительно моложе остального персонала, уж она должна была понимать, чем я занимаюсь. Затем в течение двадцати четырех часов ничего существенного не происходило; после этого ребенок наконец появился на свет, и помог мне в этом не персонал роддома, а Джон Оуэнс, веселый молодой доктор из отделения хирургии, к которому я была прикреплена. Все это время Стивен преданно меня поддерживал, в течение долгих часов сидя у моей постели и даже навестив меня вместе с матерью в шесть утра на следующий день, что было запрещено правилами: он пробрался через запасной вход.

Я лежала в постели, утомленная и разбитая, и проигрывала у себя в голове великолепные темы из Двойного концерта Брамса для скрипки и виолончели, выбранные мной в качестве мантры, позволяющей сконцентрироваться на музыке и отвлечься от боли. Музыка уносила меня на два месяца назад, в тот день, когда мои родители устроили для нас отпуск на Пасху. Они сняли домик на краю обрыва в деревушке Порт-Айзек на севере Корнуолла – очень далеко от Кембриджа. Наверное, они думали, что я еще не скоро смогу позволить себе дальние поездки (как оказалось, они ошибались). Мы провели там неделю, и именно тогда Стивен подарил мне на день рождения, в качестве уступки моим предпочтениям, пластинку с концертом Брамса.

С возрастающей уверенностью в себе у Стивена стала проявляться неистовая целеустремленность. Один раз мы выехали на прогулку из Порт-Айзека в Тинтагель, прославленное место действия легенды об Артуре. Замок возвышался на отдаленной скале северного побережья Корнуолла. К сожалению, его руины невозможно было рассмотреть из деревни; единственный путь туда, как сказала нам местная почтальонша, лежал через обрывистое горное ущелье, которое называлось «Долина Авалона». Стивен настоял на том, чтобы увидеть замок; мы с мамой не могли ему ни в чем отказать, зная о том, какой короткой может оказаться его жизнь. Взяв его под руки с двух сторон, мы вели, поднимали, несли его по несуществующей тропинке, спотыкаясь о камни, шатаясь под порывами морского ветра. Сапфировый клочок моря, видимый в конце ущелья, становился все меньше, и мы уже не были уверены, что выбрали правильный путь. Мы ковыляли минут сорок, моя мама теряла силы и беспокоилась обо мне на моем солидном сроке беременности; но Стивен не сдавался. К счастью, откуда ни возьмись возник «Лендровер», направляющийся по бездорожью назад в деревню. Мы окрикнули водителя. Он не хотел останавливаться, но все же притормозил, чтобы сказать нам, что до замка еще очень далеко – он находился за мысом. Затея была явно неосуществимая; мы стали умолять водителя отвезти нас обратно в деревню. Тот вел себя грубо и нетерпеливо, но в итоге согласился взять одного пассажира. Естественно, этим пассажиром должен был стать Стивен. С таким же упрямством он настаивал на поездке в летнюю школу в Беттельский мемориальный институт в Сиэтле, запланированную на июль. Ни на секунду не задумавшись, я согласилась с ним, не видя причин для того, чтобы мы втроем – Стивен, я и ребенок – не могли провести полтора месяца на побережье Тихого океана. Ведь дети только едят и спят.

Моя радость при виде ребенка была неописуемой. Через несколько минут после рождения его положили в сгиб моего локтя; немного синенький, он уже осматривал окружающий мир с пресыщенным безразличием, как бы говоря: «Это мы уже видели».

«Будущий профессор», – выдала предсказуемую реакцию моя свекровь; это был ее первый внук. Когда его принесли мне во второй раз, он уже оправился после родов и приобрел здоровый оттенок. Его глаза были глубочайшего, ярчайшего голубого цвета; лицом он походил на эльфа с розовыми щечками и заостренными ушками. Волос у него не было, только на макушке и кончиках ушей проклевывался белый пушок. Крохотные пальчики с миниатюрными ноготками крепко сжимали мой вытянутый палец.