Быть Хокингом

Вооруженная кастрюлей, столовыми приборами, кружками и тарелками, а также электровентилятором для спасения от жары, которая здесь, в отличие от Испании, была липкой и влажной, я создала на третьем этаже пансиона импровизированный филиал домашнего очага – в первый, но далеко не в последний раз за время моего замужества. Брэндон Картер, научный сотрудник Кембриджа и гость на нашей свадьбе, оказал мне неоценимую помощь. Он провел детство в австралийском буше и научил меня заваривать чай по методу тамошних аборигенов – в котелке, в роли которого выступала кастрюля – та же кастрюля, где я готовила яичницу, макароны, тушеную фасоль и другую простую еду, уместную в нашем положении. Универсальность приспособлений была ключевым фактором в моем непредвиденно скором приобщении к радостям ведения домашнего хозяйства.

Б'oльшую часть дня я тратила, отводя Стивена на учебу и приводя домой, по дороге посещая бакалейную лавку кампуса. Промежутки между этими прогулками, оказавшиеся короткими из-за протяженности здешних расстояний, я заполняла занятиями в библиотеке. Кроме того, чтобы разнообразить постную диету из испанской лингвистики, я решила позаимствовать печатную машинку и стол в офисе секретарей и начала печатать черновой вариант первой главы диссертации Стивена. Эти самые вселенные, может, и расширялись, но были неимоверно перегружены странными символическими обозначениями и иероглифами, наряду с обыкновенными числительными и традиционными математическими символами, пляшущими над строкой и под ней. Скоро стало понятно, что работа Стивена представляет собой типографический кошмар.

Хотя столь неожиданная встреча с повседневной рутиной жены физика не представлялась мне наилучшим вариантом второй недели медового месяца, я была рада, что нашла себе полезное занятие. Также я с радостью замечала удовольствие, которое Стивен испытывал от общения в международных научных кругах, где его уже стали узнавать. Он был особенно воодушевлен многообещающим сотрудничеством с Роджером Пенроузом, английским физиком немного более старшего возраста: они начали работу над математическим проектом, известным как «теория сингулярностей» или «гравитационный коллапс». Теория гласит, что любое тело, испытывающее гравитационный коллапс, образует сингулярность, область пространства-времени, где релятивистские законы уже не имеют силы, возможно, из-за того, что кривизна пространства-времени неограниченно возрастает. В случае со звездой, коллапсирующей под действием собственной гравитации, когда площадь ее поверхности и объем схлопываются до нуля, Роджер предположил, что сингулярность окажется скрытой внутри объекта, который позже назовут «черной дырой». Теория Роджерса, а также работы русских ученых Лифшица и Халатникова натолкнули Стивена на мысль, что их уравнения можно развернуть во времени и таким образом доказать, что любая расширяющаяся модель Вселенной должна иметь начало в сингулярности, что составляет теоретическую основу Большого взрыва. Благодаря этим уравнениям появились знаменитые выводы его диссертации.

Стивен мог ходить самостоятельно, но очень медленно; гораздо быстрее у него получалось передвигаться, опираясь на чью-то руку. Я с радостью предложила ему помощь, вступая в свою новую роль, и стала везде ходить вместе с ним.

Приезд из родительского дома в Детройте жены Роджера Пенроуза Джоан немного разнообразил мои будни на третьем этаже. Она явилась как корабль на всех парусах, неся перед собой младенца в слинге и ведя за руку второго малыша; шествие замыкала ее престарелая мать. Джоан получила образование в области ораторского искусства, что стало незаменимым подспорьем в управлении выводком мальчишек, а также важнейшим качеством, позволявшим не оставаться в тени среди физиков, для которых многочисленное общество жен, обремененных маленькими детьми, представляло лишь малозаметный фон. Некоторые из этих женщин были громогласными и болтливыми, другие – подавленными и замкнутыми, третьи – мрачными и унылыми. Некоторые жены получили образование в области математики и физики; они вели себя задиристо, по-мужски; те же, чьи спящие таланты относились к другим сферам, были язвительны и недоверчивы. Физика нанесла урон каждой из них; нравились ли они друг другу, уживались ли друг с другом, но одно свойство их объединяло: для всех других начинаний они были вдовами – они принадлежали физике.