Быть бардом непросто

– Только они потом всем кагалом сюда явятся за халявными серенадами.

– Споешь – не развалишься.

– Я тебя убью.

Аид фыркает и сует мне в руки перо и чернила.

– Бумага на столе. Героиня – блондинка без трех передних зубов. Давай, изобрази страсть в трех рифмах.

Хмуро на него смотрю, пытаясь сообразить: и когда же он так обнаглел. Эх! Ладно. Так, где тут наш крутой стол, который мы отрыли на помойке? Он уже почти не воняет.

Твои глаза как два алмаза,
Твоя улыбка… необычна,
Ты мне всегда ужасно рада,
Хоть это, право, неприлично.

Нет, не так. Надо, чтобы серенада получилась незабываемой! Чтобы весь мир, услышав ее, понял, что автор – гений.

Покачиваюсь на стуле и чешу затылок. А как тогда?

– Аи-ид, – говорю заунывно-жалобным голосом.

– Что?

– Сделай мне чаю.

За моей спиной что-то грохает.

– Не понял?

– Что тут непонятного? У меня творческий кризис. Сделай чаю! И это… что-нибудь вкусненькое у нас есть?

– Издеваешься?! Умереть хочешь? – вкрадчиво спрашивает светлый. – Так я могу помочь безвозмездно, то есть даром.

Упс. Кажется, я его довел-таки до ручки. Нужно срочно отвлечь внимание.

– Смотри, – указываю на диван. – Ковер и вся эта мебель… куплены в кредит. И если я не расплачусь с гномами в срок, я – труп, и ты, кстати, тоже.

Аид тяжело вздыхает и идет делать мне чай.

– Итак… продолжим. Она: блондинка, без зубов, влюблена в прыщавого стражника и живет на третьем этаже… хм…

Твои зубы я выбил на первом свиданье,
Твоих глаз не заметил за синяками.
Но пойми, что понравилась мне не внешность,
Я влюбился в твой ум, твои силу и свежесть!

За тебя буду биться я с тысячью воинов,
Из тебя я исторгну три тысячи стонов!
Ты запомнишь меня самым первым и верным,
Я запомню тебя как пупочек вселенной.

Откидываюсь назад и довольно перечитываю строки. Ну не идеально, конечно, и концовка слегка смазана, но в целом сойдет.

– Держи.

На стол ставят чашку горячего чая.

– Ты долго. Я уже все придумал.

Аид выгибает бровь и берет лист бумаги со стола.

– Хм.

– И это все, что ты можешь сказать? Я сочинил шедевр! Всего за пять минут. А ты говоришь только «Хм»!

– Сойдет. Для девушки стражника. А при чем тут стоны?

– Ну… намек, так сказать.

Светлый чуть краснеет.

– Короче, вот твой чай, вот плюшки. Отдыхай. Стражник придет вечером, вместе с ним пойдешь к дому его девушки.

– А я-то тут при чем?

– Ты будешь петь.

Я давлюсь куском плюшки. Еле откашливаюсь.

– С ума сошел?! А с чего это ты решил, что я буду петь бесплатно?

– А с того! Что он петь точно не умеет. А нам нужна слава, чтобы заработать много денег! – заявляет Аид.

– Я пошутил. Положи кочергу, зайчик, а то я нервничаю.

В ответ доносится только тяжелое дыхание, а сузившиеся глаза светлого выжигают на моем лбу дыру размером с кулак.

– Еще раз скажешь мне «зайчик», и я оторву тебе ноги и сломаю шею. Понял?!

– Понял. Все понял.

– Вот и хорошо.

Кочергу откладывают.

– Пиши дальше.

– Что? Но двух четверостиший вполне достаточно.

– Я! Сказал! Пиши!

– Все, пишу-пишу. Ты только не нервничай.

Ночь. Дождь. Ветер. Волки воют в заснеженном лесу, призывая ужин.

Ну… насчет заснеженного леса я, конечно, загнул, но то, что на улице холодно, это факт.

– Фтор. Стучат.

– Слышу. – Сижу у камина, закутавшись в плед и не испытывая ни малейшего желания вставать.

– Это наверняка посетитель.

– Не-а. Я уверен, что просто ошиблись дверью.

Дверь сотрясает новый град ударов.

– Простите! Я… я за серенадой, – пищат снаружи.

Аид выразительно на меня смотрит.

Ну вот. Приперся. И чего ему дома-то в такую погоду не сидится? Эх, придется вставать и тащиться с ним к его прынцессе.

Дверь с треском распахивается…

– А-а… э-э-э… Здрасте. – Молодой стражник, закованный в железную кольчугу, дрожит от холода и походит на пугало.

– Тебе бы пару килограмм набрать.

– Что?

Выхожу, прихватывая с собой ребенка, и закрываю дверь.

– Да так, ничего. Хорошо выглядишь, – льстивым голосом говорю я, вспоминая наставления Аида о том, что клиент всегда прав, пока платит, конечно, если он стражник.

Далеко вверху узкая полоска ночного неба перемигивается звездами, которые то и дело заслоняют черные облака. И только неяркий голубой свет фонарей немного рассеивает ночной мрак этого города.

– Ты уверен, что она еще не спит?

– Уверен! Я ей в окно камушек с запиской кинул, сообщил, что буду сегодня серенаду петь. И даже написал, во сколько. Кстати, уважаемый бард, а не могли бы вы… спеть ее вместо меня?

– А зачем я, по-вашему, с вами иду?

– Уф! Отлично! Тогда… не могли бы вы мои доспехи надеть?

Останавливаюсь. Рей сжимает мою руку, удивленно заглядывает мне в лицо.

– Зачем?

– Я имел в виду… точнее, я вовсе не имел в виду чего-то такого! Прошу вас… – О сникает и замолкает.