Был ли Пушкин Дон Жуаном?

Однако в Михайловском поэт постоянно вспоминает о Воронцовой, запечатывая письма своим перстнем, с вырезанными на камне старинными каббалистическими письменами. Это был подарок Елизаветы Ксаверьевны. До конца своих дней поэт не расставался с перстнем. Сестра Пушкина Ольга Павлищева, рассказывала, что, когда приходило ему письмо с такой же печатью, как на его перстне, он запирался в своей комнате, никуда не выходил, никого не принимал. Своему перстню поэт посвятил прекрасное стихотворение:

Храни меня, мой талисман,
Храни меня во дни гоненья,
Во дни раскаянья, волненья:
Ты в день печали был мне дан.
Когда подымет океан
Вокруг меня валы ревучи,
Когда грозою грянут тучи —
Храни меня, мой талисман.
В уединеньи чуждых стран,
На лоне скучного покоя,
В тревоге пламенного боя
Храни меня, мой талисман.
Священный сладостный обман,
Души волшебное светило…
Оно сокрылось, изменило…
Храни меня, мой талисман.
Пускай же ввек сердечных ран
Не растравит воспоминанье.
Прощай, надежда, – спи, желанье;
Храни меня, мой талисман.

В октябре 1824 года Пушкин, вероятно, получает от Воронцовой письмо. В нем заключались, по-видимому, очень важные, неожиданные и приятные для поэта вести. Елизавета Ксаверьевна сообщала, что у ней будет ребенок от Пушкина. Правда это или нет, но под рукой поэта появляются строки, многократно перечеркиваемые:

Моей таинственной любви
Я не скажу тебе причины.

Но все эти откровенные, описывающие реальные события, строки отбрасываются, и появляется прекрасная миниатюра – «Младенцу»:

Дитя, не смею над тобой
Произносить благословенья,
Ты взором, мирною душой
Небесный ангел утешенья,
Да будут ясны дни твои,
Как милый взор твой ныне ясен.
Меж лучших жребиев земли
Да будет жребий твой прекрасен.

Впервые гипотезу о том, что у Воронцовой был ребенок от Пушкина, выдвинул известный писатель И. А. Новиков, когда писал свои знаменитые романы «Пушкин в Одессе» и «Пушкин в Михайловском». Софья Воронцова родилась в апреле 1825 года. В портретах ее, находящихся в Алупкинском дворце, проскальзывают арабские черты; она одна из всей семьи Воронцовых была смуглой и черноволосой. О том, что у Пушкина был ребенок от прекрасной графини, рассказала и правнучка поэта Наталья Сергеевна Щепелева, узнавшая об этом от Анны Александровны, дочери старшего сына Пушкина. «Я считаю, – добавляет Наталья Сергеевна, – что жизнь Пушкина не надо утаивать, и не вижу ничего дурного в том, что у него мог быть внебрачный ребенок».

Хочется отметить, что усилиями многих пушкинистов была создана легенда о «великой» любви Пушкина к Амалии Ризнич и графине Воронцовой. Эту любовь поэт якобы пронес через всю свою жизнь, и даже образ Татьяны вроде бы навеян Елизаветой Ксаверьевной. Что может быть нелепее этого утверждения? Легкомысленная полька и верная своей любви и своему долгу провинциальная барышня – как-то несовместимы эти два образа. Как вы сами видели, с Амалией Ризнич поэт встречался лишь за карточным столом, в театре, или в гостиной негоциантского дома, а с Воронцовой, в основном, в доме ее мужа, на даче или на балах, да еще в присутствии Александра Раевского или княгини Вяземской. Неудовлетворенная страсть к самолюбивой итальянке и легкий светский флирт с «кокетливой» графиней, возможно и сдобренный некоторой порцией чувственности – вот и все, что держало в напряжении любовный пыл Пушкина в одесский год его Южной ссылки.