Был ли Пушкин Дон Жуаном?

С первого дня появления молодой четы в свете каждый неловкий шаг молодой женщины давал повод к сплетням. Попав в высшее общество, Натали поначалу допускала небольшие промахи в поведении с точки зрения строго соблюдавшихся правил «света». Вот этого-то и опасался самолюбивый и гордый поэт. Именно мнение света и беспокоило его. П. Е. Щеголев в книге «Дуэль и смерть Пушкина» писал по этому поводу: «В кокетстве раздражала Пушкина больше всего общественная, так сказать, сторона его. Интимная же сторона, боязнь быть “кокю” (рогоносцем) не волновала так Пушкина». Поэт хотел видеть в Натали свой «инцестуальный» романтический идеал замужней женщины, тот идеал, который поэт воплотил в образе Татьяны:

Она была не тороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Все тихо, просто было в ней.
Она казалась верный снимок
Du comme il faut…
………………С головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовется vulgar…

Однако при всей любви к жене Пушкин начинал понимать, что московской барышне Гончаровой еще далеко до этого идеала, созданного в подсознании поэта как следствие его детских сексуальных фиксаций и сексуальных запретов. Поэт требовал от своего идеала не только верности мужу, но и «холодности» по отношению ко всем мужчинам, неприязни к легкому флирту, который, однако, сам он любил, и не мог избавиться от этой страсти всю жизнь.

Для Пушкина свобода сексуальных отношений признавалась только за ним, Александром Сергеевичем. Прошел год, и снова начинает проявляться его болезненный истерический характер. Поначалу Пушкин довольствовался интимными отношениями с женой, избавившись на время от своих привычек: «Я женат около года, – писал он О. М. Судиенку, – и вследствие сего образ жизни моей совершенно переменился, к неописанному огорченью Софьи Остафьевны и кавалергардских шаромыжников». Но затем поэт снова отдается своему подсознательному влечению.

Чувство уважения к своему «идеалу», к своей «мадонне», не позволяло Пушкину быть свободным как и ранее в потаенных проявлениях своей сексуальной жизни. Потому полное сексуальное наслаждение он не получал. Специфика эротической сферы поэта, о которой мы говорили, была такова, что его половые стремления всегда соединялись с элементами извращенности, которые он не осмеливался удовлетворять с женщиной, заслуживающей уважения.

Характеризуя сексуальные особенности такого типа мужчин, З. Фрейд отмечал: «Полное половое удовольствие он может испытать только тогда, когда безудержно отдается наслаждению, чего он, например, не осмеливается проявлять со своей высоконравственной супругой». Первые восторги от интимных отношений с неумелой Натали, когда она отдавалась мужу «без упоенья», едва ответствовала его восторгам и «поневоле» делила с ним момент экстаза, прошли. Пушкину необходима была новая эротическая подзарядка. Энергия его «либидо» не находила выхода ни в сексуальной жизни, ни в творческой деятельности. Тем более холодность Натали не давала ему необходимого удовлетворения. Постепенно поэт возвратился к своей обычной сексуальной практике.

5

Летом 1831 года, когда молодожены отдыхали в Царском Селе, поэт снова сблизился с Александрой Россет. По вечерам заходил он к ней вместе с Жуковским, а по утрам она нередко приходила к Пушкину. Поэт читал ей написанное, с удовольствием выслушивал замечания. Под вечер Россет обычно заезжала к Пушкину на дрожках.

Пушкин садился верхом на перекладину дрожек, болтал и был необыкновенно весел и забавен. Вяземскому он писал о Россет: «…она чрезвычайно мила и умна». Натали сильно ревновала к ней мужа. Тогда Александра говорила ей: «.Что ты ревнуешь его ко мне? Право, мне все равно: и Жуковский, и Пушкин, и Плетнев, – разве ты не видишь, что ни я не влюблена в него, ни он в меня?». – «Я это хорошо вижу, – отвечала Натали, – да мне досадно, что ему с тобою весело, а со мной он зевает».

В 1832 году Александра Россет вышла замуж за Н. Смирнова. Молодая пара зажила богато и широко. В салоне Смирновой по-прежнему собирался самые известные петербургские литераторы, по-прежнему она была окружена всеобщим поклонением…

Сама Александра Осиповна вспоминает: «В 1832 году Александр Сергеевич приходил всякий дань ко мне, также и в день рождения моего принес мне альбом и сказал: «Вы так хорошо рассказываете, что должны писать свои записки», – и на первом листе – написал стихи: