Бурелом

«Это и есть, наверное, тот человек, о котором говорил старик Строчинскому. Как он успел его выследить?»

— Знакомьтесь. Это товарищ Лобков, — представил Шмакову своего гостя Толтыжевский и добавил веско: — из Урало-Сибирского бюро.

— Уже знаю.

От удивления Лобков приподнялся на стуле:

— Каким образом?

Иван Васильевич подробно рассказал о последнем визите старика к Строчинскому.

— Это, видимо, опытная ищейка. Я думаю, не лучше ли перевести товарища Лобкова сегодня же на квартиру Ивана Васильевича, — заговорил Зыков. — Это тем более нужно, что местопребывание представителя Урало-Сибирского бюро уже известно контрразведке. Квартира товарища Шмакова пока вне подозрения. Продолжайте, товарищ Лобков, — обратился он к приезжему.

— ...На чем мы остановились? Да, — вспомнил Лобков и окинул взглядом собравшихся. — Еще тринадцатого декабря прошлого года Владимир Ильич Ленин, учитывая тяжелую обстановку на Восточном фронте, вместе со Свердловым дали категорические указания Реввоенсовету республики о принятии неотложных мер для обороны Перми. Но Троцкий игнорировал указание Ленина, и двадцать четвертого декабря Пермь пала. Началось поражение Третьей армии. Положение в районе Перми и Вятки создалось угрожающее. По предложению Владимира Ильича Ленина была создана авторитетная комиссия по расследованию пермской катастрофы. — Лобков на какое-то время замолчал. Посмотрел на затянутое морозными узорами окно и, вспоминая события в Перми, продолжал: — Товарищи! Урало-Сибирское бюро ЦК РКП(б) направило вам, челябинским большевикам, для ведения более успешной работы значительную сумму денег. Они находятся в чемодане. — Лобков показал глазами на стоявший в углу чемодан. — Кто у вас ведает партийной кассой?

— Соня Кривая. Сейчас она в Екатеринбурге, но скоро должна вернуться, — отозвался Зыков.

Вечером Лобкова перевели на квартиру Шмакова.

ГЛАВА 26

На центральных улицах Челябинска, вновь, как и в первые дни чехословацкого мятежа царило оживление. По тротуарам под руку с военными расхаживали нарядно одетые дамы и накрашенные девицы, не торопясь чинно шли епархиалки — ученицы епархиального училища. Шмыгали бойкие торговцы сигаретами и прочим заморским товаром.

В один из воскресных дней в праздной толпе можно было заметить старика в одежде рабочего, спешившего к вокзалу, а в некотором отдалении от него — молодую женщину, одетую в обычную душегрейку и пуховую шаль, под которой она старалась скрыть свое лицо. Старик прошел Уфимскую улицу, поднялся к Народному дому и, оглянувшись, ускорил шаги. Женщина, соблюдая дистанцию, продолжала следовать за ним. Вот и вокзальная площадь. Старик поднялся на виадук и, опираясь на перила, стал наблюдать за движением поездов. Заслышав шаги, повернулся и косо посмотрел на закутанную в платок женщину, проводил ее глазами и, когда незнакомка скрылась за железнодорожной постройкой, он поспешно спустился с виадука и, поминутно озираясь, направился в ближайший переулок. Остановился возле небольшого домика и постучал в окно. На стук вышел рослый парень в накинутой на плечи венгерке и молча открыл калитку. Старик еще раз внимательно оглядел переулок и вошел в дом.

Постояв за углом постройки и проследив, куда зашел старик, женщина торопливо направилась обратно в город. Через некоторое время она уже была в квартире Шмакова. Дверь открыла Поля.

— Глаша! Заходи, заходи. Тебе, наверное, папу? Его дома нет. Ушел по заказам.

— А товарищ Лобков?

— Сейчас позову.

Глаша несколько раз встречала Лобкова у Шмакова, знала, что он руководит подпольной работой большевиков.

— А-а, Глаша, ну здравствуй, здравствуй. Рассказывай, что у тебя нового? — здороваясь, заговорил Лобков. — Да ты садись, — предложил он стул.

Отдышавшись от быстрой ходьбы, Глаша начала подробно рассказывать:

— Сегодня в полдень к хозяину зашел старик, о котором я говорила вам раньше. Самого дома не было. Старик постоял в коридоре, раздумывая о чем-то. Потом посмотрел на меня волком и вышел. Я знала, что хозяйка не скоро будет дома, и подумала: «Послежу, куда пойдет старик. Если он днем показался у нас, стало быть, у него какое-то неотложное дело». Закрыла квартиру и вышла. Сначала он шел по Исетской улице, затем свернул на Уфимскую. Думаю, петляет, старый заяц. Иду за ним скрытно. Он к вокзалу. Я за ним. Он — на переход, потом спустился и пошел к Сибирской слободке. Я не отстаю. Остановился возле небольшого домика, постучал. Калитку ему открыл парень, похоже, сын старика. Тут я ахнула: этого парня я видела здесь, у Ивана Васильевича.

— Погоди, погоди, — заволновался Лобков. — Ты хорошо приметила дом?

— В потемках найду.

— Вот что. Сегодня вечером ты покажешь этот дом нашему товарищу. Приходи сюда, как стемнеет.

— Ладно. Отпрошусь у хозяев. — Глаша вышла.

Вечером она была уже у Шмакова.

— Пойдешь вот с этим человеком, — сказал ей Лобков, показывая на рослого мужчину с военной выправкой, но в штатском.