Бурелом

Крапивницкий, не спрашивая хозяина, налил себе еще рюмку, выпил, поднялся со стула, потрогал дверь, плотно ли закрыта, и вернулся к столу. Упираясь в него пальцами обеих рук, в упор посмотрел на хозяина.

— В прятки играть хватит, — пристукнул он слегка о стол. — Сколько надежных людей в Косотурье?

Лукьян опустил глаза, поскреб подбородок.

— Как сказать... Да не шибко густо. Заозерная часть — чистовцы почти поголовно стоят за новую власть. Верховодит там Прошка Черепанов. Наши камышинцы, народ как будто надежный, но опять же это касается отцов. Они крепко держатся старых порядков, а вот ихние сынки уже устав не соблюдают, курят табак, едят из одной чашки с мирскими.

— Наплевать мне, что они едят из одной чашки, — грубо оборвал Крапивницкий. — Ты вот лучше скажи, как у тебя с оружием!

— Кое-что наскребем, ну там ружья, патроны, значит, леворверы. — Лукьян зашарил глазами по потолку.

Крапивницкий молча допил коньяк и повернулся к хозяину:

— Завтра собери своих людей. А сейчас я отдохну.

ГЛАВА 5

Дорога из Косотурья на Павловск, которой шли хлебные обозы к железнодорожной станции, стала небезопасной. В середине мая неизвестные обстреляли обозников, были убиты два продотрядовца, сопровождавшие подводы с хлебом.

Через несколько дней Прохор Черепанов проводил в совете собрание бедноты. Неожиданно кто-то выстрелил в окно. К счастью, никто не пострадал. Лишь с улицы была разбита висячая лампа. Когда активисты выскочили на улицу, то услышали лишь доносившийся издалека конский топот.

В следующую ночь кто-то поджег общественный амбар; к счастью, хлеб из него накануне был отправлен на станцию.

Среди жителей сел и деревень поползли тревожные слухи. Неспокойно было и в Павловске. В ночную пору на окраинах иногда показывались какие-то всадники. В учреждениях, где еще оставались старые служащие, чувствовался скрытый саботаж.

По улицам стали патрулировать милиционеры.

Дом Крапивницких в те дни, казалось, опустел. Галя посещала курсы сестер милосердия и находилась больше в больнице. Молодой Крапивницкий после отъезда на Ольховский кордон в Павловске не появлялся. Не было его и на кордоне. На вопрос старого лесничего Леонтий разводил руками:

— Сказался, что поживет несколько дней у объездчика. Ушел, и с той поры его не видел.

Встревоженный Иван Михайлович погнал лошадь к старшему леснику. Алексея и там не было.

В конце мая в Павловск из губернского города пришла телеграмма:

«В Челябинске восстание чехов. Власть захватили белогвардейцы. Примите меры».

Кирилл Панкратьевич Красиков собрал партийный актив и объяснил обстановку:

— Все коммунисты, способные носить оружие, завтра к утру должны явиться к зданию городского комитета. Часть товарищей сегодня же выезжает по волостям для организации вооруженных отрядов. Место сбора будет назначено особо. Тебе, товарищ Обласов, — обратился он к Василию, — со своим отрядом придется занять подступы к городу. В случае отхода отряды должны сгруппироваться в Мещерской низине, между лесными кордонами Ольховским и Косотурским. Что бы ни случилось, я с группой товарищей остаюсь городе. Адрес явочной квартиры сообщим дополнительно. Есть вопросы?

— Как с оружием? — раздался голос.

— То, что имеем, будет использовано. Остальное придется добывать самим. Еще вопросы? Нет. Товарищи! Мы вступаем в полосу ожесточенной борьбы с контрреволюцией. По дополнительным сведениям, вся железная дорога, начиная от Самары и дальше в глубь Сибири, занята белочехами. Активизировалась городская буржуазия и контрреволюционная часть казачества. Поднимает голову кулачье. Как видите, на Урале, в Зауралье и Сибири создалась тяжелая обстановка. Но духом падать не будем. На нашей стороне трудовой народ. А это большая сила в борьбе с контрреволюцией.

Под сводами городского клуба, торжественно зазвучал «Интернационал».

На помощь белочехам, наступавшим со стороны железной дороги, из станицы Звериноголовской пришел отряд казаков под командой сотника Пономарева.

Обласов со своим отрядом отступил в Мещерскую низину.

Павловские большевики ушли в подполье.

В городе появился Алексей Крапивницкий.

— Теперь красным конец, — усаживаясь в просторное кресло, заговорил он развязно. — Отец, мы установим в стране подлинно демократический строй. Кстати, меня вызывают в Челябинск. Там сейчас находится мой старый друг капитан Курбангалеев. Он организует татаро-башкирский отряд и просит ему помочь в этом деле. Одно время, я вам уже говорил, что служил в «дикой дивизии». Так что служебный опыт среди «правоверных» у меня есть. Как вы на это смотрите? — закуривая, спросил он отца.

Иван Михайлович пожал плечами:

— Я не военный, я только лесничий. Вопросы политики — не моя компетенция.

— Но я надеюсь, что вы приветствуете мое появление на горизонте общественной жизни страны?

— Смотря какое направление будет принято тобой.

— Я уже сказал, что гегемонии пролетариата я не признаю. Это фиговый лист, которым прикрываются, большевики, добиваясь власти.