Бунтарь Иисус

Таким образом, расхождения между учеными касаются не вопроса о содержании Царства, но вопроса о том, как и когда, по мнению Иисуса, оно должно наступить. Думал ли он, что это совершит Бог — причем скоро? Думал ли он, что здесь не понадобится наше участие — то есть что все произойдет независимо от людей? Или же он ожидал, что мы тут должны трудиться совместно с Богом? Иными словами, чего он ждал от своих слушателей? Чтобы они готовились к тому, что Бог намерен осуществить — к неизбежному приходу Царства? Чтобы они вместе с Богом трудились над наступлением Царства, стали его участниками, воплотили его в своей жизни? Я вернусь к вопросам о «как» и «когда» в другой главе. А пока я просто хочу подчеркнуть, что слова «царство Божье» отражают желание Бога относительно земли — Его волю, Его обетование, Его замысел. Сюда входит мечта о справедливости для угнетенных и эксплуатируемых системой господства, на что указывают два известных евангельских текста: молитва Отче наш и заповеди блаженства.

В молитве Отче наш мы просим о приходе царства Божьего на землю: «Да приидет Царствие Твое… и на земле, как на небе». Джон Доминик Кроссан как-то удачно заметил, что небеса находятся в прекрасном состоянии, а вот с землей — проблемы. За прошением о приходе Царства тут же следуют слова о хлебе насущном и оставлении долгов: «хлеб наш насущный дай нам на сей день; и прости нам долги наши, как и мы прощаем должникам нашим» (Мф 6:11–12).

В жизни тогдашнего крестьянина были две важнейшие темы: хлеб и долги. Хлеб — это пища, лишь бы его хватало; крестьянин жил на уровне прожиточного минимума и не мог не думать о хлебе. Долги могли привести к утрате земли, если крестьянин еще ею владел. А если он уже потерял землю, долги часто означали утрату свободы: в случае неуплаты можно было попасть в тюрьму или превратиться в раба. Мы привычно слышим в этих словах просьбу простить нам грехи. Но в двух из трех самых ранних версий молитвы Отче наш (у Матфея и в Дидахе) стоят именно слова «долги» и «должники», только в третьей (Лука) говорится о «грехах» и о том, «кто должен». Конечно, слово «долги» в иудаизме I века могло в метафорическом смысле означать «грехи», однако более вероятно «долги» и «должники» сохраняли и свой буквальный смысл. Божье царство должно было дать хлеб и свободу от долгов. Это Благая весть для бедных.

Заповеди блаженства, с которых начинается Проповедь на Ровном месте у Луки, также связывают царство Божье с благополучием бедных и голодных:

Блаженны нищие, ибо ваше есть Царство Божие.

Блаженны алчущие ныне, ибо вы будете насыщены.

Блаженны плачущие ныне, ибо вы воссмеетесь (6:20–23).

В царстве Божьем бедные обретают блаженство, голодные насыщаются, а плачущие смеются. Исходя из контекста, стоит думать, что «плачущие» скорбят не об утрате близкого или какой-то особой беде, но от повседневных трудностей жизни нуждающегося крестьянского класса. В Царстве же их ждут веселье и радость вместо слез и скорби.

Лука понимает эти утверждения в материальном смысле, что показывает следующий далее ряд высказываний, начинающихся со слов «горе вам»:

Но горе вам, богатые, ибо вы получили утешение ваше.

Горе вам, пресыщенные ныне, ибо взалчете.

Горе вам, смеющиеся ныне, ибо восплачете и возрыдаете.

Горе вам, когда скажут о вас хорошо все люди. Ибо так поступали с лжепророками отцы их (6:24–26).

Богатые, сытые, веселящиеся, респектабельные люди — это те, кто чувствует себя прекрасно при таком положении дел. Приход Царства станет Благой вестью для бедных и голодных, но не для сытых. Это будет великий переворот для всех.

Блаженства в Нагорной проповеди Матфея также стоят в контексте царства Божьего, однако тут используются несколько иные слова. Так, у Луки говорится: «Блаженны нищие, ибо ваше есть Царство Божие», — а у Матфея: «Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное» (5:3); у Луки говорится: «Блаженны алчущие ныне», — а у Матфея: «Блаженны алчущие и жаждущие правды» (5:6).