Бунт Афродиты. Nunquam

— О Господи, избавь нас от приоритета «Мобего», чьим генетическим прообразом является Фирма и её закрытая система. Позволь нам бродить как разумным людям по прекрасным духовным полям Эпикура, населяя их нашими прекрасными телами. Если же Тебе это не по силам, Господи, скажи об этом прямо и уходи в отставку.

Примерно в это время началось нечто ужасное. Джулиан находился впереди вместе с оцепенелыми членами высшего совета. Хотя служба уже была в разгаре, широкие боковые приделы заполняли голландские и немецкие туристы, покупавшие открытки и создававшие шум, какой создают люди, когда стараются не шуметь из почтения к происходящему. Но эхо разносило по собору каждый скрип ботинок, каждый стук подушечки, брошенной под колени! Я пребывал в моём обычном рассеянном, мечтательном состоянии, когда Бенедикта толкнула меня локтем и прошептала в ужасе:

— Посмотри. Это не она?

В дальнем конце придела высокая девушка как раз отходила от киоска, купив какой-то сувенир; она была зажата между туристами, не дававшими ей пройти, и на мгновение исчезла за ними, так что я не мог её разглядеть. Чуть позже, когда толпа сдвинулась с места, она появилась ещё раз, и я узнал её, мою одну-единственную Иоланту, но в чём-то неуловимо переменившуюся. Горящие щёки, словно она выпила или её жгло изнутри какое-то необыкновенное открытие. Сползший с головы парик, который неплохо было бы помыть, впрочем, как её всю. Напрочь стёртые каблуки. Плащ порван. На левой ноге глубокую рану скрывала хирургическая повязка. Иоланта хромала.

На одно долгое мгновение я прирос к земле статуей изумления, но, опомнившись, бросился к ней и заметил, как ещё один человек выскочил из первого ряда и заскользил в том же направлении с осторожностью ребёнка, который хочет поймать редкую бабочку. Джулиан тоже заметил её! Мы были ещё довольно далеко, как вдруг она перевела взгляд (горевший ярким, как будто безумным огнём) на молящихся. Настал её черёд изумиться — все сотрудники «Мерлина» в соборе! А она — жалкая простушка, уличная проститутка; даже лицо у неё стало уродливым. Иоланта мгновенно узнала нас и сразу же помчалась прочь, выронив сумку, которую, правда, успела подхватить, прежде чем смешалась с толпой. Она бежала к западным дверям в паническом ужасе, потому что мы двигались с относительной свободой, а ей мешали бесчисленные туристы. Поняв, что ей не одолеть плотную толпу и не выскочить на улицу раньше нас, она неожиданно изменила тактику и попыталась затеряться в другой толпе — в той толпе, что двигалась ей навстречу. Тут сопротивления было меньше, и Иоланте удавалось прокладывать себе путь, работая локтями. Однако мы были уже совсем близко, и она впала в отчаяние, судя по тому, как крутила головой в поисках возможного выхода. «Иоланта», — прошипел я сценическим шёпотом, от которого кровь стынет в жилах; но она попыталась уйти ещё дальше в глубь толпы. Джулиан опередил меня и, согнувшись как борец, толкаясь и едва не дерясь, расчищал себе дорогу. В конце придела нас вытолкнуло из толпы, как патроны из ружья, давлением человеческих тел. И тут мы с ужасом обнаружили, что потеряли её. Мы застыли в отчаянии, но ненадолго, потому что Джулиан вскричал: «Туда, Феликс». Она буквально летела вверх по винтовой лестнице в южной части храма. Нам было слышно, как тяжело она дышит, и мы бросились следом за ней. У меня мутилось в голове; что мы будем с ней делать, когда поймаем, — свяжем её? Сомневаюсь, чтобы Джулиан думал об этом; ему просто хотелось схватить её и больше не отпускать от себя… Мы слышали её шаги на южном трифории[108]. Мы бежали следом, с трудом переводя дух, растрёпанные, забывшие обо всём на свете, — вверх на Галерею Шепотов, которая, как только что сообщил мне путеводитель, находилась в ста футах от пола; если бы вы стояли сейчас там, где тогда стояли мы, задыхавшиеся, бледные, похожие на охотников, вы бы с абсолютной ясностью услыхали шёпот человека, находящегося в ста семи футах от вас… Однако она прибежала туда прятаться, а не шептаться; и тем не менее она шептала, разговаривала сама с собой самым поразительным образом. Я услышал:

— Пожалуйста, Господи, не дай им догнать меня. Не дай им вернуть меня обратно. Я всё сделаю, всё.