Бумерит

– Ну уж нет, я не собираюсь на тебя смотреть. Я знаю, что это уловка – трюк с небесными глазами. Я посмотрю тебе в глаза, а потом внезапно окажусь в каком-то безграничном пространстве блаженства, которое должно быть моим настоящим Я, хотя на самом деле это, скорее всего, просто пробка из тестикулярных гормонов, крупная автокатастрофа в моей лимбической системе. Нет уж, забудь об этом.

– Кен, кремниевое сознание превзойдёт и включит плоть, но оно никогда не покинет её. Человеческая плоть преобразится, она осветится изнутри нашим собственным сияющим пробуждением. Ты совершенно прав Кен, точка Омега существует, и углерод с кремнием стремятся к ней. Но для них обоих эта точка одна, Кен, одна и та же. Послушай, Кен, ты должен пробудиться. Кен, послушай, ты должен пробудиться прямо сейчас.

Я подскочил на стуле. Ким уставилась на меня.

– Ты в порядке?

– Да, всё нормально. Кто следующий?

– Вообще-то, это Джооо… ооооо… ааааа…

– Ким, прекрати.

– А Хлоя знает, что ты задумал?

– Я ничего не задумал, Ким.

Слайд № 4: «Спонтанное исцеление».

– Во всех этих примерах – в Теории, постструктурализме и социальном конструировании реальности – мы видим одну общую черту: преувеличение важности и силы ограниченного эго, – начала Хэзелтон. – Это преувеличение будет главной темой всех следующих примеров, поскольку оно является сердцем бумерита. Хочу подчеркнуть ещё раз: почти все эти устремления начинаются с самыми лучшими намерениями и достойными побуждениями, но потом спотыкаются о собственную тень. Особенно отчётливо это видно в сфере здравоохранения.

Я глубоко и мечтательно вздохнул, Ким рассмеялась в кулачок.

– Случаи глубокого спонтанного исцеления, например, полной ремиссии у больных раком в последних стадиях, происходят очень редко, примерно в одном случае из 10000. Но, несмотря на свою исключительность, эти случаи говорят о существовании удивительных способностей к самоисцелению, заложенных в человеческом теле, и заслуживают дальнейшего изучения. Но эмоциональный динамит бумерита выбросил на рынок массу книг, которые якобы раскрывают секреты спонтанного исцеления и недвусмысленно заявляют, что полная ремиссия любой болезни – такое же распространённое явление, как плохая постструктуралистская проза. Как объясняет один из поборников этой точки зрения: «Вы сами создаёте свои болезни, и вы сами можете их вылечить». Для всемогущего эго нет ничего невозможного.

– Из этого утверждения следует вывод: «Там, где нет любви, процветают болезни». Иными словами, болезнь говорит о том, что вы не достаточно хороший и любящий человек. Чем хуже ваша болезнь, тем ужаснее вы себя проявили. Если эго создаёт всю реальность, то плохое, нелюбящее и недоброе эго создаёт все болезни.

Хэзелтон некоторое время молчала, пока переключались слайды её презентации.

– У меня был друг, – прошептал Джонатан, и его тон заставил меня немедленно повернуться к нему. Было похоже, что он вот-вот заплачет. – Очень, очень хороший друг. – И мне показалось, я понял, что он собирается сказать. Хотя я хорошо знал Джонатана и, несмотря на его браваду, восхищался им и любил его, он никогда не говорил мне о том, гей он или нет. Это казалось мне странным, потому что, насколько я знал, у него не было более близкого друга, которому он мог бы открыться. Ещё более странным было то, что за это я любил его даже больше, как будто он не стыдился своей гомосексуальности, а просто был слишком застенчив, чтобы говорить о ней. С другой стороны, у меня было чувство, что если бы я спросил его об этом напрямую, он бы без колебаний мне всё рассказал. Но его молчание было… оно как будто говорило, что всё существо Джонатана отказывается даже упоминать о том, гей он или нет. Ведь мне не приходилось всюду рассказывать о своей гетеросексуальности, а людям не нужно было спрашивать себя: ой, неужели он натурал? Мне не нужно было объяснять, как функционирует моё тело всякому, кто глядя на меня, поднимал бровь. Почему же тогда он обязан это делать? Тот факт, что нам с ним никогда не приходилось об этом говорить, похоже, был для него доказательством крепости нашей дружбы.