Бумеранг судьбы

В комнате Марго до сих пор горит свет. Приложив ухо к двери, я слушаю, как ровно она дышит. Она уснула. Мальчики тоже. Квартира погрузилась в тишину. Даже машины перестали ездить по улице Фруадево. Я не выдерживаю, на цыпочках подхожу и осторожно беру сумку. Сажусь, положив сумку и вещи на колени. Открываю сумку. Роюсь в ней. Щетка, полная длинных белокурых волос. Телефон, установленный на режим «Тишина». Тридцать два пропущенных звонка. Друзья звонили, чтобы еще раз услышать ее голос? Наверное, я бы тоже звонил, если бы кто-то из моих друзей умер. Школьные учебники. Красивый, аккуратный почерк. Полин училась лучше, чем Марго. Хотела стать врачом. Патрик этим очень гордился. В четырнадцать лет она уже знала, чем хочет заниматься во взрослой жизни. Ее кошелек, сиреневый и блестящий. Удостоверение личности, выданное два года назад. С фотографии на меня смотрит Полин, какой я привык ее видеть – худенькая девочка, с которой я часто играл в прятки. Косметика, дезодорант. Ежедневник. Перечень дел на ближайшие две недели. Я быстро перелистываю страницы. «Даллад завтра» и розовое сердечко. Даллад – прозвище Марго. Полин – Питу. Так они звали друг друга с детства. Ее одежда – белый пуловер и джинсы. Я медленно подношу пуловер к лицу. Он пахнет сигаретами и фруктовым парфюмом.

Я думаю о Патрике и Сюзанн. Где они сейчас? У тела дочери? Дома не могут сомкнуть глаз? Можно ли было спасти Полин? Знал ли кто-нибудь, что у нее проблемы с сердцем? Если бы она не играла в баскетбол, была бы она еще жива? Вопросы теснятся у меня в голове. Я ощущаю, как мной овладевает паника. Встаю и открываю окно. Меня окутывает ледяной поток. Передо мной простирается кладбище, просторное и черное. Я все время думаю о Полин, о ее безжизненном теле. Она носила брекеты. Что они сделают с ними? Похоронят ее в брекетах? Или попросят дантиста их снять? Или это входит в обязанности танатолога? Мне нужно с кем-то поговорить.

После нескольких гудков она наконец снимает трубку. У нее сонный, но радостный голос:

– Привет, мсье парижанин! Оказался в лапах одиночества?

Слушая ее голос среди ночи, я чувствую такое облегчение, что вот-вот заплачу. Быстро объясняю, что произошло.

– Ох, бедная девочка! Подруга умерла у нее на глазах! Это ужасно. Как она?

– Не очень хорошо, если честно.

– А ее мать в отъезде, так ведь?

– Да, в отъезде.

Молчание.

– Хочешь, чтобы я приехала?

Ее предложение прозвучало так неожиданно, что я задыхаюсь.

– Ты это сделаешь?

– Если ты хочешь.

Конечно хочу, конечно! Приезжай, садись на свой «харлей» и мчись сюда. Да, прошу тебя, приезжай, Анжель, ты мне очень нужна! Приезжай!Но что она обо мне подумает, если я вот так признаюсь в своем отчаянии, если стану умолять ее поскорее приехать? Решит, что я слабак? Я покажусь ей жалким? Или я и так преуспел в этом?

– Я не хочу огорчать тебя. И дорога очень длинная.

Она вздыхает.

– Вы, мужчины, в своем репертуаре! Неужели так трудно сказать правду? Неужели ты не можешь просто и искренне сказать мне, чего ты хочешь? Я приеду, если я тебе нужна.

Не стесняйся рассказывать о своих чувствах, это так просто. А пока я говорю тебе «до свидания». Утром мне рано на работу.

Она кладет трубку. Мне очень хочется опять набрать ее номер, но я сдерживаюсь. Я опускаю телефон в карман и снова растягиваюсь на диване. И в конце концов засыпаю.

А когда открываю глаза, мальчики уже готовят себе завтрак. Я краем глаза смотрю в зеркало. М-да, нечто среднее между мистером Магу [23]и Борисом Ельциным. Марго закрылась, в ванной. Я слышу, как струится вода из душа. Это грозит затянуться надолго.

В ее комнате на кровати перестелены простыни. Странно, откуда взялись новые простыни? Я таких раньше не видел. На них принт из больших красных цветов. Я подхожу поближе. Это не большие красные цветы. Это пятна крови. Ночью у Марго началась менструация. И, если верить Астрид, первая.

Испугалась ли Марго? Тошнило ли ее? Она чувствовала себя неловко? Ей было больно? У Марго менструация. У моей маленькой дорогой девочки. И теперь у нее могут быть дети. Она может забеременеть. Я не уверен, что эта мысль мне нравится. Не уверен, что я к этому готов. Разумеется, я знал, что однажды это случится. Но полагал, будучи стыдливым трусом, что это дело Астрид, а не мое. Как, интересно, с этим справляются другие отцы? Что я должен делать? Дать ей понять, что я в курсе происходящего? Что я горжусь тем, что она уже такая взрослая? Или сказать уверенным тоном, совсем как Джон Уэйн, что я всегда готов помочь, знаю о существовании тампонов (с аппликатором и без него) и прокладок (для сильных и умеренных выделений), хоть никогда и не говорю об этом, а также наслышан о предменструальном синдроме? Я ведь современный мужчина, разве нет? Но, по правде говоря, я ни за что не смогу быть таким отцом. Нужно позвонить Мелани. В отсутствие Астрид она – мой единственный союзник женского пола.