Бумажный тигр (II. Форма)

— Добро пожаловать в Редруф, — возвестил он с видом радушного хозяина, демонстрирующего гостю свои угодья, — Вотчину губернатора Мортлэйка. Я вижу, вам знакомы окрестности. Доводилось бывать здесь?

Уилл неохотно кивнул.

— Я останавливался в здешней гостинице, как только прибыл на остров. Но время, проведённое в Редруфе, я едва ли стану вспоминать с теплотой.

— Почему?

Уилл поморщился. Едва ли оттого, что его внезапно стала беспокоить копоть, которой изношенный двигатель локомобиля щедро делился со своими пассажирами, или немилосердная тряска, от которой у самого Лэйда неприятнейшим образом дребезжали зубы.

— Здесь… нет биения жизни, — неохотно произнёс он, разглядывая ползущие мимо них вывески, обросшие сусальным золотом и барочными витиеватостями настолько, что походили во много раз увеличенных возбудителей болезней из медицинских журналов доктора Фарлоу, — А то, что есть, напоминает не пульс, а холодный гул железной дороги. Как по мне, Редруф чертовски похож на окрестности Регентс-Парка или Южного Кенсингтона — такая же отчаянная духота, точно город заковали в корсет из камня, стали и бетона.

— Я думал, вы хотите познать эдемские страсти во всех их проявлениях? Если так, Редруф может дать вам пищи не меньше, чем Миддлдэк или Шипси. Тут, видите ли, тоже живут люди. Дышат, прогуливаются, слушают патефон, выписывают газеты, жертвуют сиротам…

Уилл задумчиво поскрёб пальцем закопчённый поручень локомобиля, не заботясь о том, что может испачкать руки. Пальцы у него были подвижные и ловкие, с аккуратно подстриженными ногтями, стоило их хозяину задуматься, как они начинали водить бессмысленные хороводы на ближайшей поверхности или теребили то, что оказалось в пределах их досягаемости. За своими собственными Лэйд знал подобный грешок, но сейчас держал их под контролем.

— В этой части Нового Бангора страсти берегут, как дневную выручку, и прячут в несгораемые шкафы. Те, что выставляют напоказ, безукоризненно отглажены и накрахмалены до хруста, точно прошли через прачечную, прочие же надёжно заперты патентованными замками из жеманства, ханжества и лицемерия. Вижу, вы улыбаетесь, мистер Лайвстоун. Должно быть, я выгляжу нелепо?

— Взгляните на наши костюмы — и на костюмы прогуливающихся вокруг джентльменов. Полагаю, сейчас мы оба выглядим нелепо, точно вожди полинезийских племён, явившиеся на торжественный ужин к герцогу и деловито разделывающие индейку с трюфелями родовыми томагавками. Что ж, если вы ищете в Новом Бангоре искренность, едва ли хоть один магазин Редруфа в силах вам помочь.

— За то время, что я здесь прожил, мне довелось свести знакомство с несколькими уважаемыми семьями, отрекомендовавшись им путешественником из Лондона, однако из этих знакомств мне не суждено было вынести приятных ощущений или добрых воспоминаний. Должно быть, надо дышать воздухом Редруфа с рождения, чтобы свыкнуться с его нравами и порядками. Здесь добродетели нанизывают на шею, как самоцветное колье, отправляясь на званый приём, а грехи маринуют в подвалах. Здесь восхваляют просвещение, но внутренне боятся черни и презирают её, маскируя эти чувства фальшивой заботой, как повар маскирует базиликом несвежее мясо в супе. Здесь чествуют чистоту и целомудренность, но при этом обставляют любовь таким количеством уродливых ритуалов и правил, что та превращается в злую насмешку над самой собой. Здесь восхваляют Слово Господа, но видят в нём самом не Спасителя, а тучного генерал-губернатора в золотом терновом венке, который готов облагодетельствовать своим расположением фаворитов лишь за то, что те безропотно соблюдают сложные правила этикета. Здесь чувственности безжалостно обрезают ветки, точно дикому дереву, пока она не превратится в колючий и уродливый корень чопорности. Здесь лицемерно осуждают чужие пороки, пестуя собственные, здесь…

Уилл осёкся, захлебнувшись резким порывом ветра, и, видимо, не нашёл в себе сил продолжить, лишь тяжело дышал, отвернувшись к окну.

Там, за окном, простирался Редруф во всей своей тяжеловесной каменной монументальности — огромный, невозмутимый, излучающий прохладную мраморную вежливость бесчисленными ликами своих фасадов, исполненный достоинства, степенный и основательный.

Он похож на старого генерала, подумал Лэйд, застревая взглядом в изящных чугунных завитушках вывесок и указательных знаков. Если Шипси — насмешливая бесцеремонная девица, хлещущая шампанское прямо из бутылки, Редруф — почтенный отставной генерал. Старый истукан, до скрипа затянутый в форменное первосортное сукно, сохраняющий на лице блаженно-вежливую гримасу и покрытый таким слоем пудры и румян, что кожа, кажется, вот-вот треснет, точно восковая маска.