— Входите, если не дьявол! — послышался веселый голос Гладыревского. Тася открыла дверь. У окна — стол, на столе — банкет. Скудную снедь возглавляет бутылка водки. Накурено — хоть топор вешай. Перед стаканами сидели, свесив покрасневшие носы, Николай и Михаил. В сизом сигаретном дыму взгляды супругов встретились и… ничего не произошло. Михаил даже не улыбнулся, у Таси сжалось сердце, но не от радости. Ведь понятно же, сейчас он объявит, что нашел другую, что Тася зря вертится на его пути. Вроде, и облегчение, только как же больно! И себя жаль, всех своих жертв и страданий. — Садись! — пригласил Коля и подвинул Тасе табурет. — Капусту кислую потушил с требухой. Свеженькую взял, прямо из морга. Вот и пируем.
— Шутки у тебя… — Тася присела, пряча глаза. Лишь через некоторое время в обрывочном разговоре, больше похожем на ссору, выяснилось, что Михаил другой не нашел, а телеграмму Тасину не получил, поскольку его уже не было в Батуми: в Киев ездил.
— Ладно, это понятно. Скажите лучше, каковы итоги? — попытался приостановить перепалку супругов Николай.
— А таковы, что и в Киеве, и тут жрать нечего, — хмурилась Тася. — Лучше б в Париже сидел.
— Ну не попал я в Париж, Таська. К тебе вот заявился. Выходит, судьба нам велит дальше вместе выживать. — Он протянул ей руку ладонью вверх, и она положила на нее свою ладонь:
— Попробуем, что ли… Ой Мишка, Мишка…
5
Тридцатилетний Булгаков с женой поселился в изуродованной разрухой Москве. Квартирный вопрос кое-как решился.
Надя нашла работу заведующей школой «Золотая рыбка», и ей с мужем выделили жилье на антресолях детсадовского дома. Миша и Тася перебрались в комнату Земских в бывшем доходном доме № 10 на Большой Садовой. Здесь после революции было организовано жилищное товарищество. Большие квартиры прежних жильцов превратились в коммунальную систему — длинный коридор с одной кухней и, разумеется, без ванной. Муж Нади — Андрей Земский, работавший в Академии Жуковского, разрешил Михаилу прописаться в его комнате. Но для прописки дело надо было «подмазать», Булгаков понять этого не хотел, и товарищество напористо взялось за выселение нищего, незаконного жильца. Позже, когда Михаил нашел работу в «Рабочей газете», которой заведовала Крупская, он подписал у нее некую бумагу, дающую право на жилплощадь. Таким образом, они с женой стали владельцами комнаты с двумя окнами в знаменитой квартире № 50. Но это произойдет через год с лишним. А пока — незаконное проживание, остатки меблировки супругов Земских: диван, зеркало, раскладушка, кресло с торчащими пружинами. Пустота в дырявых карманах, смутные надежды на поиски работы и постоянная опасность выселения из жилтоварищества.
Дом № 10 на Большой Садовой, ставший знаменитым домом 302-бис в романе «Мастер и Маргарита», старожилы называли «домом Пигита». Пятиэтажная мышасто-серая громада (шестой этаж в романе приписал Булгаков) «располагалась покоем» — буквой П за палисадником в чугунной ограде, засаженным кустами сортовой сирени.
Доходный дом, выстроенный богачом Пигитом, предназначался для «чистой публики». Большие, комфортабельные квартиры заняла интеллигенция — врачи, художники, адвокаты, артисты.
Квартиру в бельэтаже с длинными балконами на улицу занимал сам Пигит. Были среди жильцов дома люди известные и даже государственно важные: директор Казанской железной дороги, управляющий московской конторы Императорских театров, одно время здесь проживал миллионер Рябушинский. Кроме обычных квартир в доме разместились огромные художественные студии, расположенные друг над другом. В студиях, снимаемых Кончаловским, известным живописцем и театральным художником Якуловым, бывали Шаляпин, Игумнов, Прокофьев, Качалов, Москвин, Орлов, Коненков, подолгу жил Суриков. Красиво, богато и весело жил дом.
Революция превратила этот «рассадник чуждой идеологии» в рабочую коммуну. Гибель знаменитого дома в огне Булгаков описал в рассказе «№ 13.
Дом Эльпит — Рабкоммуна». На самом деле детище Пигита существует до сих пор. Но его превращение в Рабкоммуну приравнивалось Булгаковым к гибели. Прежние «чистые» владельцы квартир уехали или были выселены. Их место, разделив квартиры на комнаты, заняли новые хозяева — в основном фабричные рабочие. В квартире 50, куда попал Булгаков, жили еще пять семей. Был среди них коммунист-милиционер с женой и знаменитая Аннушка Горячева, та самая, что разлила масло у трамвайных путей.
Отличалась коммуна чрезмерным потреблением алкоголя, ежедневными громкими скандалами с мордобоем и резней.
В городе было не лучше. Исчезла публика с улиц и бульваров, забиты железными ставнями и мешками с песком витрины магазинов. Разруха, голод, стужа и злоба царили в опустевшей столице.
В слезливом осеннем тумане и в жутком морозе Булгаков носился по Москве, пытаясь продать в газетных издательствах свои фельетоны и очерки.