Бульдог

— Здесь я, Петр Алексеевич, — тут же отозвался из-за спины денщик.

— Что это, знаешь?

— Как не знать, государь. Все прознал. Это то–кар–ная мастерская, вот. Тут стало быть дед твой покойный, разную справу делал, для души. Сказывают бывало рассердится нешуточно, да так, что кого и в кровь побьет. А потом становится к этим самым махинам, поработает, и оттаивает. Очень он любил с этим махинами возиться. Даже куда в дальнюю дорогу отправится, обязательно хоть один с собой брал. По это отдельную повозку снаряжали.

— И что, он сам всем этим занимался? Ухаживал за станками, смазывал, ремонтировал, коли что сломается?

— Не, были у него помощники, несколько человек. А за главного помощника и любимца у него был главный токарь Нартов.

— И где он теперь? Отчего тут такое запустение?

— Так, невзлюбил его светлейший. Как только царь батюшка преставился, так и услал его куда-то. Вот с тех пор тут и тихо.

— А куда услал?

— Не ведаю, государь, — вздохнул Василий.

Все же есть предел его пронырливости. Впрочем… Петр посмотрел на сокрушающегося денщика и тут же сделал вывод — узнает. Если бы он сразу сообразил, что Петра заинтересует судьба главного токаря, то и сейчас имел бы сведения. А вот Петра заинтересовало. Очень уж захотелось эти станки опробовать. Вот только как к ним подступиться? С дуру-то, много чего можно наворотить. Что же, остается только обождать. Василий он такой, долго томиться не заставит.

Так и прошел первый вечер в летнем дворце, теперь уже по праву принадлежащем ему. Признаться, Петр нашел новое жилище ничуть не уступающим по удобству и уюту прежнему. Подтверждением этого было утро. Несмотря на раннюю пору, юный император проснулся отдохнувшим и даже чувствовал небывалый подъем.

Когда Василий вошел в спальню с кувшином и тазом для умывания, то сильно удивился обнаружив государя, за каким-то странным занятием. Покрывшись испариной, он изводил себя странными упражнениями. То руками машет, как мельница, то телом крутит, то поклоны земные бьет, а потом ногами размахался. Все это время денщику пришлось простоять в ожидании, когда же молодой человек соизволит начать умываться.

Наконец с упражнениями было закончено и Петр поспешил скинуть с себя порты, чтобы обтереться мокрым полотенцем. Покончив с этим и решив, что данная мера не достаточна, он пришел к выводу — подобные упражнения нужно выносить в парк. Да еще не помешает устроить пробежку, эдак версты три. Прислушался к себе, выдюжит ли? Хм. Вполне. Это ему по силам. А в конце, занятий нужно будет обязательно устроить купание в чистой и прохладной воде. Ну, или хотя бы вылить на себя пару тройку ушатов, для бодрости духа.

При мысли об этом им даже охватило какое-то нетерпение и желание непременно это проделать. И немедленно. Однако припомнив, что сразу после завтрака подойдет учитель и начнутся занятия, все же решил отложить на завтра. Но непременно. Поэтому он тут же отдал распоряжение Василию о более раннем подъеме, и соответствующей подготовке к намечающемуся действу.

— А чего это было, Петр Алексеевич.

— Физические упражнения, Василий. Для поднятия духа и укрепления тела.

— Так ты вроде никогда такого и не делал, государь.

— Так я раньше и императором не был, — задорно улыбнулся Петр.

Распорядок императора был прост. Подъем, умывание, потом занятие науками до обеда. Это в случае если не возникало срочных государственных дел, требующих его вмешательства. Впрочем, подобное случалось крайне редко. Сенаторы с пониманием относились к возникшей у императора тяге к наукам. Даже Остерман, который в прошлом потворствовал его лени и склонности к забавам.

Как ни странно, но Петр по иному взглянул на Меньшикова, настаивавшего на качественном обучении императора разным наукам. Конечно у Александра Даниловича ничего не вышло, в виду произошедших событий. Но правда заключается в том, что при всех своих честолюбивых устремлениях, светлейший обращал особое внимание обучению императора. Иное дело, что он в этом вопросе полностью доверился Остерману, лишь эпизодически интересуясь успехами подопечного.

Теперь же, Петр словно прозрев жадно набросился на учебу. Все только диву давались, насколько ему все просто и легко дается. Касаемо точных наук ему даже не требовалось закреплять пройденный материал. Чего не скажешь об остальных предметах, но и здесь успехи просто поражали.

Времени на досуг практически не оставалось. Причем это не было изуверством со стороны Остермана, который как и прежде составил программу обучения, хотя и не касался ее. Все пункты с развлечениями и играми были вычеркнуты самим Петром.

До часа пополудни интенсивные занятия с перерывом не более десяти минут. Именно столько времени было потребно Петру, чтобы подготовиться к изучению иного предмета и встретить иного учителя.