Булавин (1-2)

  Банников, легкий на ногу, молодой и сильный чубатый казак, вошел к атаману и, по-доброму улыбнувшись, произнес:

  - Здрав будь, Кондрат. Зачем звал?

  - И тебе не хворать, Григорий, - ответил отец. - Вот спросить тебя хочу, ты мне веришь?

  - Конечно, Кондрат, о чем разговор.

  - Так вот, голутвенные и беглые требуют казну казачью раздуванить по справедливости. Что думаешь?

  - Хрен им, - не раздумывая, ответил Гришка, тут же перекрестился и прошептал: - Прости Господи, за словеса мои непотребные.

  - Вот и я так думаю. Поэтому возьмешь пару тысяч казаков и поедешь в Раздорскую, они там сейчас собираются, хотят толпой в Черкасск идти и справедливости требовать. Так ты им объясни, Гриша, что война идет, а кто не в войске, тот дармоед и Тихому Дону не нужен.

  - А если кидаться начнут?

  - Тогда руби их всех насмерть, Григорий, и помни, если их не задавить сейчас, то завтра они растянут все, что мы потом и кровью добыли, и не получится у нас ничего из того, что мы задумали. Хотят быть казаками, то пускай в войско вступают, а нет, так гони этих холопьев обратно на Русь, царь Петро им быстро объяснит, что есть справедливость и почем нынче волюшка.

  - Понял, Кондрат, все сделаем, - кивнул Банников, перекрестился на икону, висящую в углу, что-то прошептал про себя и выбежал за дверь.

  Григорий умчался поднимать своих ветеранов, а Кондрат еще долго сидел и над чем-то раздумывал.

  - Батя, - окликнул я его тогда.

  - Чего Никиша? - он посмотрел на меня.

  - Вот ты сейчас Григорию сказал, что мы не достигнем того, чего хотим. А чего мы хотим, ведь каждый атаман и полковник за свою правду бьется? Скоропадский с Чечелем за вольную Украину и независимого гетмана Мазепу. Это понятно, царь "23 пункта" не выполняет и земли украинские все плотней под себя подгребает. Лукьян Хохол и Костя Гордеенко за волю казацкую, чтобы все, как и прежде осталось. Поздеев, Зерщиков, Фролов, донские старшины и Кумшацкий, думают царя попугать, автономию получить и остаться в составе России. Лоскут, Драный и Иван Павлов хотят до Москвы дойти, и всем крепостным людям свободу дать. А как ты видишь дальнейшее наше житье?

  Помедлив, отец ответил:

  - Непростые у тебя вопросы сын, и это хорошо, думающим человеком растешь. Ты прав, каждый командир в наших армиях конечную цель видит особо. Но пока наши общие цели совпадали. Было необходимо уничтожить карателей и зубы свои показать. Мы это сделали. Теперь надо от царя отбиться. И мы отобьемся. Что после этого делать? Пока даже и не знаю, хотя немало над этим думал. И если по-простому, то надо на Москву идти и выкорчевать род Романовых под корень, но боязно.

  - Тебе, и боязно? - удивился я.

  - Да, сын. Столько лет цари в белокаменной на троне сидели, что народ к этому привык, и может так получиться, что мы сами по себе останемся. И тогда всем плохо придется. Представь себе, что взяли мы Москву, это вполне возможно. Но дальше-то что? Оставить там гультяйство, которое будет каждый день нового атамана избирать и боярское добро от рассвета до заката дуванить? Нет уж, такого нам не надо.

  - Но ведь в Воронеже, Царицыне и многих городках, что с нами, все нормально.

  - Правильно, потому что мы рядом и силой оружия всегда готовы свои законы поддержать. Опять же народ на окраинах российских понимающий и не понаслышке знает о том, что воля казацкая это не вседозволенность, а в первую очередь обязанность перед обществом и общиной. А дальше, в Центральной России темный лес. И даже посади мы сейчас на трон крестьянского царя, то вполне возможно, что он станет таким кровавым палачом, против которого Петро Окаянный просто шаловливый мальчишка с детскими мечтами о выходе к Балтийскому морю любой ценой.

  - И что же делать?

  - Делать? - Кондрат, слегка прищурив глаза, посмотрел на меня и сказал: - Необходимо дать Руси нового царя, возможно даже Романова, который больше о людях, чем о завоеваниях будет думать, и собрать всех казаков в единое целое, дабы мы могли не только себя защитить, но и тех, кто с нами заодно. Это для начала, а там видно будет. Однако от Руси отворачиваться не след, хотя тот же султан османский всегда будет рад нас под свое крыло принять, со всеми нашими свободами и вольностями, а Речь Посполитая понимает, как много она потеряла после ухода Украины к Москве.

  - Трудно нам будет.

  - Да уж, нелегко. Но ты ведь мне поможешь?

  Посмотрев на отца, который весело улыбался, невольно я тоже в улыбке расплылся и подтвердил:

  - Да, конечно же, помогу.

  - Вот и добре, сын. Главное, что я не один. Ты рядом, Игнат Некрасов вскоре вернется, Банников готов любой приказ исполнить, и Филатов с нами заодно, а сколько сотенных командиров и полковников готовы меня поддержать, таких сразу и не сосчитаешь. Вот поэтому я и думаю, что все у нас получится.

Россия. Астрахань. 05.11.1707.