Булавин (1-2)

  Распрощавшись с новоявленным полковником, Зерщиков поехал домой, по дороге размышляя, что как ни крути, а Булавин все же может победить. Главное, чтобы кадры имелись достойные, а они есть. Тот же Поздеев, взявший Воронеж, полковник Лоскут, как паук раскидывающий свои сети по всему Войску и за его пределы, Гришка Банников - кавалерист от бога, Некрасов Игнат - правдолюбец, или хоть тот же Павлов, который просто уверен в победе своих мужичков над лучшими царевыми полками. А есть еще Кумшацкий пробившийся через половину России, Семен Драный - своими речами разжигающий в сердцах крестьян лютую ненависть к боярам, Лукьян Хохол - стремительный во всех своих действиях и непредсказуемый не только для врагов, но и для друзей. А кроме них, имеются еще и многие другие. Такие известные как Максим Маноцкий, Никита Голый, Тимофей Соколов, Иван Стерлядев, Колычев Николай и Филат Никифоров, а также совсем никому, пока неизвестные воины и управленцы нарождающейся вольной республики.

Войско Донское. Черкасск. 14.10.1707.

  С утра все как обычно, зарядка, тренировка и проездка. Гнедой и сильный жеребчик-двухлетка, из конюшни Максимова, которого я назвал Будин, шел по раскисшей грунтовке бодро и легко. Шлеп-шлеп! Копыта бьют по лужам, и комки грязи летят в разные стороны. Я не один, со мной, Василь Чермный и еще несколько человек, и они ни в коем случае не являются моей охраной, просто мы занимаемся одним и тем же делом, вот и все.

  Будин несет меня без остановки и усталости не чует. И это мне нравится, самого бодрит, и помогает развеяться. Вчера вернулись отцовские посланцы, которые привезли из Белгорода мачеху Ульяну, которая через месяц должна рожать. Как нервничает и капризничает беременная женщина, представить себе могут многие, а Ульяна и раньше мягкостью характера не отличалась. В общем, помотала она нам нервы, и досталось всем. Бате, которому и так не легко, Галине, которая на себе все хозяйство тянет, и мне, как бы, между прочим. Плевать!

  От Черкасска отъехали километров на шесть, на развилке поворачиваем и начинаем движение обратно к городку, но тут на дороге позади нас появляется около десятка всадников. Интересно узнать, кто это, и мы придерживаем коней. Проходит пара минут, и к нам пристраиваются молодые казаки, все лет по восемнадцати и снаряжены так, как если бы в дальний поход собрались. Почти всех этих парней я знаю, так как они из Рыковской, а их предводитель, крепкий добродушный парень с рыжим чубом, выбивающимся из-под папахи, так и вообще, мой двоюродный брат Левка Булавин, сын дядьки Акима.

  - Здравствуй брат, - приветствует он меня.

  - И тебе здоровья Лева. Какими судьбами в Черкасск?

  - В войско записаться хотим.

  - А батя твой знает?

  - Конечно, знает. А ты по-прежнему при войсковой избе?

  - Ну, да, - соглашаюсь я.

  - А в армию не хочешь?

  - Хотеть я могу чего угодно, но отец не отпустит. Мне четырнадцать лет только через десять дней исполнится. Это тебе проще, восемнадцать уже. Как там дядька Аким?

  - Неплохо. Работников стало меньше, все в армию Семена Драного ушли, и казаков почти нет, они в войске Поздеева. Но он не в расстройстве и планы строит, как на перепродаже трофеев разбогатеть.

  - В общем, у вас все как обычно.

  За разговорами доехали до Черкасска. Молодые казаки разъехались по знакомым и родственникам, местные жители к себе, а мы с Левкой к нам. Пока коней почистили, да пока помылись и позавтракали, время к десяти часам, надо в войсковую избу идти, где Левка переговорит с батей, а мне, наверняка, дадут какую-нибудь работу.

  Однако когда подошли к площади, то увидели нечто необычное. Идет круг, человек сто пятьдесят казаков и такое же количество женщин. Кондрат стоит на крыльце, в руке у него булава, а позади два казака, один со знаменем, другой с бунчуком: древко, на конце его золоченый шар, а под ним конский хвост.

  - Что это у вас? - спросил Левка.

  - Не знаю. Похоже, что судят кого-то, а кого, сейчас мы с тобой увидим.

  Вдоль стены протискиваемся поближе к крыльцу и видим тех, кто был закрыт от нас людьми, и сейчас стоит перед войсковым атаманом. Это монахи, четыре человека в длинных черных рясах и клобуках, у каждого в руке по иконе, а на груди большие и солидные кресты. Данных граждан я видел вчера вечером, их человек десять в ворота Черкасска прошло. Однако, зачем они здесь, и чем провинились? Надо узнать, в чем дело.

  - Святые отцы, - обращается к монахам Кондрат, - кто вы? Почему бродите по дворам и души людей смущаете?

  Вперед выступил один из монахов, вскинул перед собой икону и прокричал: