Бухта страха

Не останавливаясь перед сводом, базальтовые колонны пробили его с такою силою, какая не поддается человеческому вычислению. Только что родившийся базальт полминуты тому назад представлял собой совершенно мягкую массу, вроде студня, а теперь прорезал твердый и массивный каменный слой с такой же легкостью, с какой острый нож режет бумагу.

Вследствие громадного трения и давления вся масса долорита, через которую проложил себе путь базальт, раскалилась докрасна, а там, где базальт еще соприкасался с долоритом, он тоже пламенел. Наконец все колонны тоже засияли огнем и сделались точно прозрачными. Вся пещера казалась наполненной пламенем.

Когда жидкое тело переходит в состояние кристаллизации, то уже само собою вследствие освобождения скрытой теплоты является сильное повышение температуры. Тут же от невообразимо страшного трения жар стал воистину вулканический.

Сила базальтового превращения совершила большие перемены и в преграждавших мне путь сланцевых наслоениях. Аккуратно нагроможденные одна на другую сланцевые плиты теперь лежали в хаотическом беспорядка с обращенными друг к другу острыми ребрами и краями.

В одном месте между поднявшимися горизонтально плитами образовалось треугольное, метра в три вышиною, отверстие, откуда проникал холодный воздух.

Направившись в это отверстие, я попал в совершенно круглое, шарообразное пространство — «хрустальный погреб».

Вся пещера так и сверкала, мерцала, сияла и переливалась миллиардами разноцветных искр. Радужные лучи перекрещивались во всех направлениях. Картина была поистине волшебная.

Посреди пещеры, прямо против устроенного мною входа шла галерея. На ней стояло четырнадцать гигантских колонн. Обойдя кругом одну из них, я приблизился к другой, задней, и вдруг в сильнейшем испуге отскочил: в середине хрустальной призмы стоял… человек.

Как в маленьких кристаллах хрусталя и кусках янтаря часто попадаются жуки, кузнечики и стрекозы, так и в этой громадной призме был заключен доисторический человек, стоявший во весь рост.

Да, это было не четверорукое существо, не обезьяна, но homo primigenius — первобытный человек.

Человек этот, мужчина почти шести футов ростом, стоял с немного приподнятыми руками и сжатыми кулаками. У него был высокий гладкий лоб, поражавший тем, что представлял во всей фигуре единственное место, не покрытое растительностью. Грудь, шея, плечи, руки и ноги — все было покрыто шерстью. Это было животное, только с человеческими формами, с высоким выпуклым черепом, большим выгнутым носом и с подбородком, образующим прямую линию с профилем.

Это был старик двадцати тысяч лет от роду.

Как он попал в кристаллическую массу?

Да так же точно, как попал бы и я в базальтовую колонну, если б поскользнулся и упал в озеро жидкого базальта.

Вероятно и этот человек, спасаясь от страшной геологической катастрофы, попал в пещеру как раз в то время, когда все дно ее было покрыто готовившейся к кристаллизации кремнекислотою. Эта кислота показалась ему водою. Быть может, он хотел переплыть ее, а то просто пожелал напиться, и в тот момент, когда он коснулся ее поверхности, родился кристалл.

Образование горного хрусталя не вызывает тех явлений, которые сопровождают рождение базальта: не было ни трения, ни прорыва, а потому не было и каления. Ведь попадись я в базальт, то не только испепелился бы, но из моего праха образовался бы какой-нибудь новый минерал, или металл.

Рождение горного хрусталя могло разве только вызвать такую степень тепла, которая не позволяла крови охладиться ниже нуля в течение ряда тысячелетий. Температура эта должна была сохраниться на вечные времена в хрустальной коре, служащей, как известно, самым дурным проводником тепла.

Кристаллическая масса одела его в одну секунду герметическим покровом. Дыхание, тепло и электричество — все условия жизни моментально были отрешены от внешнего мира. Кристаллическая оболочка отдаляла от тела все факторы того прекращения обмена веществ, который мы называем смертью. Кровь не могла застыть в жилах, но и не могла больше циркулировать, каждая часть тела прекратила свои действия, поры кожи более не способствовали выделениям, но все-таки жизнь не исчезла, а только… заснула.

И эту жизнь можно было снова возбудить. Но вскрыть кристалл в полтора обхвата толщиною — не то, что взломать какие-нибудь гнилые доски.

Как достать первобытного человека из его хрустального гроба? Этот вопрос занимал меня в течение нескольких дней, когда я блуждал по пещерам. Во время прогулок меня ожидали новые приключения. Однажды я улегся спать, но вскоре мой сон был нарушен таким ужасным храпеньем, что я вскочил, пораженный ужасом.

Казалось, что в течение нескольких минут грохочет гром, который прерывается, чтобы возобновиться с еще большей силой. Что это значит?

Перед сном я всегда тушил свою жировую лампу, чтобы не сгорало зря масло.