Бухта Анфиса

Вошла секретарша, редактор тихо что-то сказал ей. Она удивилась, понимающе поджав губы. Очень скоро дверь приоткрылась, и послышался встревоженный девичий голос: «Можно?» Появилась веселая толстушка, которую Артем считал опытной журналисткой и втайне побаивался.

— Садитесь, — сказал Николай Борисович с изысканной вежливостью. — По моим наблюдениям, вы в данный момент не очень загружены? Есть одно ответственное поручение. Ширяев вам скажет, какое. Словом, поступаете, как говорится, в его распоряжение.

Она удивленно взглянула на Артема, но, встретив ответный удивленный взгляд, слегка растерялась, что случалось с ней не часто.

— Есть. — Она на всякий случай улыбнулась.

— Вы почему не подаете заявление о зачислении в штат?

Вот тут она по-настоящему растерялась и, не зная, что сказать, только пожала плечами.

3

В коридоре веселая толстушка пришла в себя и для начала решила захватить инициативу. Взяв Артема под руку, она сообщила:

— Меня зовут, если вы не знаете, Милана. Прелестное имя, правда? А теперь вы мне расскажите, что все это значит? По всему ходу событий Никандра должен бы в два счета выгнать меня из редакции…

— Сам не знаю, — честно сознался Артем, чувствуя себя не очень-то ловко в качестве повелителя этой девы, которую он по простоте своей считал редакционной львицей. А он тогда кто? Укротитель, что ли?

— Кто-то из нас обалдел, — продолжала она.

Приняв это на свой счет, Артем пролепетал:

— Так все неожиданно…

— Я говорю про себя и про Никандру. После одного случая я думала — он меня выгонит. Но поскольку я отдана в ваше распоряжение, то хочу знать, что вы со мной намерены сделать?

Она не любила долгих раздумий, это ни к чему хорошему не приводит. Нет уж, лучше пококетничать с таким мальчиком, который то и дело краснеет. Такой вряд ли устоит.

Артем устоял только, пожалуй, потому, что был очень озабочен, о чем бесхитростно и сообщил своей спутнице. Он был удивлен тем, что она все поняла с полуслова и сразу же сказала, куда надо пойти в первую очередь, с кем поговорить, кому можно верить, а кому — ни в коем случае. Она так много знала и так обстоятельно обо всем рассуждала, что Артем даже забыл, что она так же, как и он сам, еще даже не состоит в штате. Можно было подумать, будто не он, а она возглавляет операцию. Но она-то об этом не забывала:

— Так с чего начнем? — спросила она.

И Артем решил, что этим она все поставила на свои места, и принял командование. Он так и не догадался, как ловко и мягко она захватила инициативу в свои цепкие ручки. Да и не до того было — такой горячий и хлопотливый оказался день. Они лазали по строительным лесам, заглядывали в новые, только что отделанные квартиры и в квартиры, над которыми еще вольно гулял высотный ветер, они побывали на складах и в конторах прорабов. И в походных конторках бригадиров, расположившихся в недостроенных квартирах или просто на лестничных площадках. Они позавтракали в столовой при заводе бетонных изделий, пообедали в каком-то кафе, а мороженое и газировку поглощали на ходу.

И вот только тут, в эти хлопотливые, напряженные часы, Артем по-настоящему понял, что это такое — сила печати, сила газетного слова. Сколько угодно можно повторять привычные истины, вроде той, что печать — это сила, знамя, оружие или, что совсем уж шаблонно, зеркало, и ничего не чувствовать при этом. Но когда это знамя, это оружие или — ладно уж! — зеркало, находится в твоих руках, тут уж трудно оставаться бесчувственным!

Узнав, что Артем из газеты, почти все проникались к нему уважительным доверием. С ним говорили, как со старым знакомым или даже как с приятелем. Он был свой человек, помощник, советчик. Конечно, встречались и такие, что выглядывали осторожно, старались не сказать чего-нибудь лишнего. Это уж смотря по тому, какие люди и что у них за душой.

Вот, например, эти плотники: двое пожилых и один молодой, ученик. О чем они думают? Пользуясь приходом «корреспондентов», устроили перекур. Один, черноусый, похожий на Чапаева, сел на ящик с гвоздями, другой, обросший рыжеватой щетинкой, — прямо на пол, прислонившись к стенке. Молодой вышел на балкон.

— Экономия, это, конечно, проводится, — нехотя проговорил черноусый.

Молодой засмеялся на балконе:

— Вон сколько плакатов понавесили!

Помолчали. Милана, сидя на подоконнике, болтала ногами. Артем спросил:

— Сколько досок полагается по норме на такую квартиру?

— А это у бригадира надо спросить, — начал черноусый, но его небритый напарник перебил:

— А чего бригадир знает? Ничего он не знает. Вон штабель на дворе. Вчера привезли машину, свалили, а уже половины нет. Сколько мы сегодня подняли?

— Двадцать три штуки, — отозвался ученик.

— А остальное где? Спишут на эту квартиру. Вот и считай… А ты говоришь: экономия. — Он осуждающе посмотрел на голые ноги Миланы, на что она не обратила никакого внимания, так как у нее в это время завязалась беседа с учеником.

— Вот корреспондент спрашивает, я и отвечаю. Что, значит, она проводится?

Но тут за него взялась Милана: а какой длины доски? а длина комнаты? а куда идут обрезки? как это вас не касаемо? а тогда кого же?..