Бухта Анфиса

— Нечего там шептаться, — продолжала Алла. Она стояла на крыльце, наблюдая, как Ленька нога за ногу тащится по дорожке, а Андрей Фомич восхищенно наблюдал, как она стоит и ждет. Рослая, сильная девушка, загорелое лицо, розовые щеки, ясные серые глаза и светло-русые до плеч волосы. Стоит, чуть расставив полные ноги с выпуклыми блестящими икрами. Андрею Фомичу она показалась красавицей, хотя на самом деле вся ее красота заключалась только в молодости и здоровье. Дар природы!

Дар природы, которого, как Андрей Фомич считал, он-то сам был лишен начисто. Впрочем, он не особенно горевал об этом. Но сейчас ему вдруг очень захотелось быть красивым…

Наконец-то Ленька взобрался на крыльцо, отдуваясь, словно это стоило ему неимоверного труда. Алла нагнулась, взяла его за подбородок и внимательно посмотрела в глаза. Она что-то прошептала, а он в ответ кивнул головой — какие-то у них там свои дела.

Закрыв за Ленькой дверь, Алла легко сбежала с крыльца. Андрею Фомичу показалось, будто она и на него смотрит так же строго и внимательно, как и на Леньку. Вот сейчас возьмет его за подбородок, заглянет в глаза и прикажет отправиться домой.

— Здравствуйте! — сказал он.

Она протянула руку, рукопожатие было крепкое и порывистое.

— Вот как я долго! Заставила вас ждать.

Оправдывается? Как будто она недостойна, чтобы ее ждали, да не какие-то там полчаса, а полжизни. И это было бы не в тягость. Полжизни — он согласен и больше, но тогда не останется времени для верного служения ее красоте. Он был убежден, что она красива, это убеждение появилось еще вчера, когда он увидел ее, склоненную над ребенком, а сейчас она всем своим видом, всеми движениями и словами только подтвердила это. И даже ее одежда подчеркивала красоту: белый свитер, такой свежий и пушистый, как только что выпавший первый снег; светло-сиреневая юбка и белые туфли. Были на ногах чулки или нет, он так и не понял. Если и были, то такие тонкие и блестящие, что их и не разглядишь.

Она была щеголиха, это Андрей Фомич отметил еще тогда, когда только увидел ее на крыльце, и это тоже очень ему понравилось. Так и должно быть: красивая девушка, и все, что относится к ней, тоже должно быть красивым. Но до встречи с Аллой он не задумывался об этом.

— Никак не могла оторваться, — продолжала девушка. — То одно, то другое, такая у нас в детдоме жизнь — вся состоит из непредвиденных случаев.

«Это верно, — подумал Андрей Фомич. — И у меня тоже. Разве я предвидел, что встречу такую…»

— Да мне и не показалось, что долго… — сказал он.

Но Алла уже поняла все, что он хотел сказать.

— Конечно. Сначала Тамара Михайловна, потом Ленька. С ними не соскучишься. Пойдемте куда-нибудь, а то мы тут, как в кино. Посмотрите на окна и возьмите меня под руку для всеобщего удовольствия.

Он для собственного удовольствия выполнил ее первые приказания: осторожно взял ее под руку и оглянулся на окна. Там, за стеклами, маячили белые халаты и розовые женские лица.

— Ну вот, теперь у них будет о чем поговорить, — засмеялась девушка.

Они вышли на тихую, немощеную улицу. Тут еще сохранились дощатые тротуары и кое-где палисадники и деревенские ворота с калитками. Над немощеной улицей склонялись старые тополя, роняя в пыль желтые листья. Тишина стояла такая же, как и вчера в деревне, когда Андрей Фомич столкнулся с солнцем лицом к лицу. Но лишь не было у него обидного чувства неведомой утраты. Совсем наоборот, только сейчас он и нашел именно то, чего недоставало ему и о чем он только теперь начал догадываться. И он был уверен, что это не мимолетное желание, а тот самый непредвиденный случай, о котором сказала Алла. Это прочно и незыблемо, как предзакатная тишина.

Алла что-то рассказывала, но он не слушал ее. Она это поняла и повернула к нему свое лицо.

— Выходите за меня замуж, — сказал он решительно.

Это прозвучало так неожиданно, что, даже не успев понять, шутит он или говорит серьезно, Алла спросила:

— Прямо сейчас?

— А хоть бы и сейчас, — с готовностью подтвердил Андрей Фомич. — Я хоть бы сейчас прямо в загс. Да нельзя: там у них свой порядок. Мне ваше слово надо…

Освободив свою руку, Алла отодвинулась от него.

— Как же так?.. — проговорила она, задохнувшись и как бы защищаясь от внезапно налетевшего вихря. — И не знаете вы меня совсем.

— Как же так не знаю? — удивился он. — Знаю!

Она попробовала улыбнуться.

— И не поговорили мы ни о чем…

— Будет у нас время, наговоримся еще.

— Да вы меня и не рассмотрели даже!..

— У меня глаз верный.

Ей показалось, будто он тоже усмехнулся, и тогда она решила, что вихрь пролетел. Пронесло. И можно перевести все на шутку, пока что.

— Я и забыла, что вы — плотник.

— А что?

Алла совсем уже овладела собой.

— Так я же не бревно.

Принимая шутку, что было сейчас же отмечено ею как несомненно ценное качество, Андрей Фомич восторженно заверил:

— Да как можно! Вы — березка, вот что!

— Значит, будущее бревно?