Бугорландские Хроники

Глава 8. Недоверие к вере.

3.8.1.

– Вы посмотрите на себя, ну кто так воюет, выговаривал тем временем Епископ окружившим его со всех сторон солдатам. – Кто так воюет? Вы же чуть было парня не угробили… – Хорошо, что он таким твердолобым оказался… – А если бы он сейчас взял и умер бы… не просветленным? Какой грех лег бы на вас всех. Да, он что – один, что ли такой? Не сегодня – завтра вы все друг друга перебьете, а о душе своей вы подумали? Что будет с ней после смерти? Так, что предлагаю, пока не поздно, пока вы все еще живы или всё ещё живы, – дружно, всем вместе, просветиться. Я же со своей стороны тоже в долгу не останусь.

– Ребята давай, махнул он рукой своим монахам. При этих словах, солдаты, с той и другой стороны, думая, что монахи сейчас опять начнут палить из ракетной установки, дружно попадали на землю, закрыв головы руками. Монахи же, тем временем, в полном спокойствии выкатили из своей передвижной крепости огромную и подозрительно тяжелую бочку.

Правители в недоумении переглянулись.

– Это, что еще что такое? – недоверчиво поинтересовался Виргеум, прячась при этом на всякий случай за спину своего советника Али ибн Луры. – Порох, что ли?

– Вы кого сейчас спрашиваете, ваше Величество, меня или его? – сердито переспросил мудрец.

– Да его, его я спрашиваю. Вас разве спросишь о чем-нибудь, проворчал король.

Монах же, словно бы не слыша вопроса продолжал агитировать:

– В темноте ведь живете, дети мои.

– Если бы только в темноте, выкрикнул не сдержавшись царь Горох. – Некоторые, при этом, еще и в тюрьмах живут…

– В чужих, заметьте, тюрьмах, не остался в долгу, Виргеум. – И ни кто их там силком не держит. Они могут хоть сейчас идти на все четыре стороны.

– Так некуда им идти, не сдавался Горох. – Кроме этой тюрьмы у них и нет ничего… – Ну, почти ничего… – А верни мы ее Вам… – Вы ведь все равно в ней жить не будете…

– Конечно, – не буду… – И никому не советую… – Тюрьма не место для жилья… -Тюрьма это… тюрьма!

– Тюрьмой нас не испугаешь, встрял в разговор Епископ, – мы сами только, что оттуда.

– Оно и видно, хмыкнул царь.

– Вот Вы зря иронизируете, укоризненно покачал головой Епископ. – Лучшего места чем тюрьма для проповедей не найти…

Тут в их разговор самым бесцеремонным образом вмешался режиссер. Заинтересовавшись темным прошлым священнослужителя, Факс решил на всякий случай запечатлеть его физиономию на пленку. Авось когда-нибудь удастся вставить эти кадры в какую-нибудь криминальную хронику. Судя по всему, размышлял про себя режиссер, этот монах далеко пойдет, если полиция его во время не остановит. (Хотя в этой убогой стране и полиции то нормальной наверняка нет.) В любом случае интервью с особо опасным преступником ни когда лишним не будет. Поэтому, не долго думая, Факс предложил Епископу вкратце рассказать всем присутствующим, каким образом, он дошел до такой жизни.

– Больше фактов, имен, паролей, явок, – где, когда, с кем, и по какой статье сидели. Имена и клички собутыльников, т.е. подельников. Епископ грозно посмотрел на режиссера, но спорить с ним перед включенной кинокамерой не стал.

– Я вам о великом трактую, а вы все о своем, печально заметил он. – О другом вам нужно думать, о …

– На другое у меня пленки не хватит, буркнул в ответ режиссер. – Так, что давайте начнем пока с малого, с вас, например.

– Ну, на меня-то у тебя точно пленки не хватит, усмехнулся Епископ. – Я ведь человек не простой, как вы все, уже, наверное, успели это заметить. Основатель новой религии не может быть простым человеком. Я, друзья мои, скажу без ложной скромности – просто гений, в своем роде. Со мной и за мной всюду следуют мои верные последователи – люди, не побоюсь этого слова – кристальной чистоты и душевного благородства. Нужно только уметь разглядеть в них эту самую чистоту. Один Вова чего стоит. Вон тот вон – узкоглазый в тельняшке. Из всех троих он наиболее кристально чист. Полностью отрекшись от мирской суеты, Вова никогда не выходит за стены епископства дальше трех метров. Три метра это длина цепи, за которую мы привязываем черепаху на стоянке, пояснил Епископ тем, кто не знал таких нюансов.

– Помимо прочего Вова дал обет молчания, и теперь он нем, как рыба. А все почему?– спросите вы. – Потому, что выразить свое отношение к мирской жизни приличными словами он не может, а ругаться я ему еще в тюрьме запретил.

– Так он в тюрьме сидел, встрепенулся Горох. – Я сразу понял, что это хороший человек.

– Мы с ним вместе сидели, счел нужным уточнить Епископ, – в одной камере.

– Вот видите, Ваше Высочество, обратился Горох к Виргеуму. – Все нормальные люди в тюрьмах сидят, и не считают это зазорным.

– Так они в своих тюрьмах сидят, а не лазают по чужим, пробурчал недовольно Виргеум.