Буги-вуги

Кент, конечно, и других кентов знал. У них кент кента тоже без бинокля видит. Ты стоишь на Сквер-гарден или какой-нибудь Чарринг-кросс-роуд — ни хрена ни видишь, а кент — он видит. На то он и кент, а не конь в пальто. Как некоторые.

Соберутся кенты в сквер-гардене и давай пыжиться: кто кого знает, с кем пил, кому чувиху козырную подкатил. Леннон у них Джоник, Джаггер — Микуха, в общем, трёпла, сами понимаете.

Один из кентов Джерри Брон, толковый кент, не другим кентам чета, сам, в ближайшем будущем Его Высокопревосходительство, Продюсер „Юрае Хип“ и хозяин граммофонной компании, сочинял в то время нехилые, по мнению нашего кента, песни. Музыкальный был парнишка. Свою команду хотел собрать, в рок-звезды выбиться, замок в Шотландии прикупить на гонорар от очередного концерта, а пока так, кентовался с кентами.

Сигмовцы по наводке своего кента к нему подвалили на предмет репертуара — своего-то ничего не было, „Лов ми ду“ петь что ли? Однако, кент Брон, занятый исключительно собой, не усмотрел во ребятушках особых талантов, что и следовало ожидать: „Стихов твоих не читал, — ответил Пушкин А.С. женушке в письме, — чёрта ли, свои надоели“.

Ну что ж, всё, что не делается — надо делать. Репертуар пришлось ковать собственными силами. А поскольку девятнадцатилетними ручёнками такую закаленную штукуёвину, как рок энд ролл согнуть по своему хотению ой как не просто, музыкальные блины подгорали и обугливались, а „Сигма-6“, бросаясь из межи в бороздку, именовалась всяким безрассудством типа „Агдебабы“, „Бабудабы“, „Далиббабы“, надеясь всеми этими крибле-крабле-бумс повлиять на тупиковую ситуацию. Однако, не к рукам, как говорится, так хуже варежки: сказка про горшок и печку, плюс басни дедушки Лафонтена.

Дело шло не туды и не сюды. Не шатко, не валко. А абыдабов уже, как говорится, забрало, и кроме музыки они ничего и слышать не хотели; рококо и барокко, готика и классицизм сидели в печенках и селезенках, застывшую музыку мечталось воплотить в живую.

Сказано: кто хочет, тот могёт. А если хочется, то пусть колется. Успех пресловутых пацанов из каменоломни и перекатипольцев подстегивал самые смелые мечты: ведь плох тот солдат, который не мечтает выковырять у маршала рубины из звездочек на погонах. Хорошее молодое тщеславие только похвально, оно — панацея от унылостей и прозябания жизни. Когда же еще и мечтать, как не во студенчестве? И как это ни смешно, как это ни странно, а может быть, именно поэтому, именно потому, что странно да нелепо, сигме-абдабе суждено было стать фундаментом того сооружения с колоннами, на фронтоне которого выписано до радости всем знакомое: Пинк, ёкаламанэ, Флойд.

И вот только сейчас мы подобрались к одному из самых путанных вопросов в загадке ПФ: кто был кто и кто был за кем?

Историки на выдумки в этой части горазды, однако, зря в корень, нам думается, что и эта неразбериха — целенаправленная программа организации собственноручно отгроханного величия.

Итак, одни уверяли, что стукальщик Ник Мейсон и голосист Роджер Уотерс наши двух гитаристов: джазового вертилу Бода Клоуза и блюзового запильщика Сида Баррета, посадили их супротив… и в этом гитарном споре перепилил Сид Баррет, что и было решающим фактором в его пользу.

Другие, а их большинство, говорят, что Сид Баррет, после учебы в Кембридже поступил в Лондонскую школу искусств, где и познакомился в Ником Мейсоном и Риком Райтом, что и определило его дальнейшую судьбу. Третьи, с апломбом собутыльников, пренебрежительно отмахиваясь, лениво цедят сквозь прокуренные зубы, что Сид был одноклассником Уоторса и когда дело дошло до огранки ПФ — а по камушку и оправушка, — Уотерс, сам писавший, а, точнее, пробовавший писать тексты песен, и уже понимавший что почём, пригласил Баррета, уже снискавшего определенную известность в неопределенных кругах, в команду.

Сид, тот самый крейзи даймонд, хотя и появился только на десерт, считается, не без оснований, основателем ПФ, основоположником и автором темы, которая, наконец, воткнула стальные прутья арматуры в жидкий бетон „Дерибаб“.

Что это был за человек? В благословленные года сказали бы, что это была разносторонняя личность.

Баррет пытался рисовать, писал некий роман без названия, играл в каких-то пьесках каких-то театриков, бомжевал по мансардам и чердакам, пудрил темечко герлам и знал что такое дорийский лад. Он был молод, волосат, нагловат, непонятен, частенько обдолбан — с десяток угодий в нем, если покопаться, можно было обнаружить. А самое главное, Баррет слагал вирши, где и близко не было „девочка моя, я люблю тебя“, но зато была ужасная мамочка, которая выключает в детской свет после страшной сказочки на ночь; была астрономия господня; были жуткие пришельцы, гномики, астрологи и высшие космические силы; в которых была тайна тайн; в которых пугающие звезды опутывали своими щупальцами Землю, силясь повлиять на этот странно устроенный мир; в которых, как потом напишут в энциклопедиях, была поэтика мистики и загадочности; в которых…