Будни прокурора

— Да этого парня.

— Ах, этого? — Иван Петрович усмехнулся, снял очки. — У нас завод, а не исправительная колония.

— Причем тут колония?

— А при том, что он вернулся из тюрьмы и его надо еще перевоспитывать. Нам нужны рабочие, а не уголовники. Ясно?

— Нет! — упрямо тряхнула головой Люся. — Он имеет право работать, как и все советские люди.

— А я и не возражаю.

— Но ведь вы его не приняли.

— Пусть идет на другой завод.

— Почему?

— А почему именно на нашем заводе он должен работать?

— Так он же имеет право!..

— Пусть идет на другой завод, — перебил ее Иван Петрович.

— А если и там откажут?

— Не знаю.

— Но вы же член партии! — возмутилась девушка. — Как же так можно?

— Да, я член партии и не тебе меня учить! — оборвал ее Иван Петрович. — И вообще, какое тебе дело? Почему ты лезешь в мои дела?

— Я член комитета комсомола.

— Вот и занимайся комсомольцами, а я вышел из этого возраста. Все!

— Нет, не все — зло сказала Люся. — Мы поставим этот вопрос на комитете. Это издевательство… бюрократизм…

— Но, но… потише.

— Потише не выйдет, товарищ начальник отдела кадров, — с иронией в голосе сказала Люся и почти выбежала из комнаты.

Дома она рассказала отцу о случае в отделе кадров. Люся была так взволнована, что весь вечер только об этом и говорила.

— Ты пойми, папа, это же бесчеловечно! — возмущалась она. — Если на всех заводах будут сидеть такие кадровики, как наш Иван Петрович, так что же получится? Те, кто вернулся из тюрьмы, никогда не получат работы? Что же им, с голоду умирать? Или снова идти воровать?

Давыдов задумчиво посмотрел на дочь.

— Таких, как Иван Петрович, у нас единицы, — сказал он. — Но они есть. Вот ты возмущаешься, это правильно. Но что дальше? Пошумишь и успокоишься?..

— Ну уж нет! — решительно прервала отца Люся. — Сегодня я была в комитете. Мы решили обсудить это. Пригласим из завкома, партбюро. А потом еще напишем об этом случае в нашей заводской газете.

Давыдов слушал внимательно.

На следующий день он позвонил Лаврову, рассказал ему о разговоре с дочерью и попросил проверить соблюдение законов о труде на заводе.

IV

Сырое, ненастное утро. Сеет мелкий, но частый дождь. Лавров сидит в машине и с досадой думает о том, что до сих пор не был на заводе, окунулся с головой в текущие дела, а вот о главном — о встречах с людьми на производстве — забыл. «Нет, так дальше не пойдет, — решает он. — Роюсь в бумажках, а жизни не вижу».

Машина остановилась у здания заводоуправления.

Начальник отдела кадров Иван Петрович Иванов встретил прокурора с излишней суетливостью, но любезно. Предложив ему стул, он приветливо улыбнулся.

— Какие прикажете подготовить сведения? — осведомился он.

— Сведения? — задумчиво повторил Лавров. — А для чего они?

Иванов усмехнулся, покачал головой:

— Статистика — это главное. Наш бывший прокурор очень ее любил. И правильно! Это же зеркало работы!..

— Зеркала бывают и кривыми, — заметил Лавров.

— Что? — не понял Иванов.

— Так, ничего…

В дверях показался парень в рабочем костюме. Иванов замахал на него руками.

— Позже зайдешь! Видишь, я занят, у меня прокурор города.

От этого последнего замечания, произнесенного Ивановым как-то подчеркнуто, Лаврова передернуло. Он жестом остановил паренька, собирающегося выйти, и повернулся к Иванову.

— Я подожду, работайте, товарищ Иванов.

Лицо Иванова выразило недоумение и досаду. Водрузив на нос очки, он строго глянул на паренька.

— В чем дело?

Лавров встал, подошел к другому столу и взял газету.

— Я насчет отпуска, товарищ начальник, — проговорил парень.

— Фамилия?

— Сидоров.

— Цех?

— Инструментальный.

Иванов порылся в ящике, достал учетную карточку Сидорова.

— Ты же был в отпуске?

— Я хочу без содержания, на три дня…

— Хм… А для чего.

— Так я… понимаете… жениться решил, — тихо и смущенно проговорил Сидоров. — Ну вот… свадьба, значит…

— Понятно! — перебил его Иванов. — А тебе известно, что сейчас инструментальный цех находится в прорыве. Вы не выполнили месячный план.

— Я даю 185 процентов…

— А можешь 285. Ведь можешь, верно?

Сидоров молча пожал плечами.

— Можешь! — убежденно заявил Иванов. — Значит так: цех не вытянул плана, а тебе дай три дня на свадьбу. Один попросит три дня для того, чтобы выйти замуж, другой возьмет да и заболеет, а у третьего с матерью что-нибудь приключится, и всем надо по три дня отпуска! А план как? Кто будет выполнять? Ты же сознательный человек, Сидоров. Цех может недодать государству на сотни тысяч рублей продукции, а тебя это не волнует. Тебе, видите ли, жениться надо. Ты что, не успеешь оформить это дело в следующем месяце?

— Вы же и в прошлом месяце отказали, — угрюмо пробормотал Сидоров. — Вот и начальник цеха подписал заявление. Директор тоже написал «отдать приказ».

Иванов усмехнулся.

— Чудак ты, Сидоров. Я же с тобой говорю, как с сознательным производственником, передовиком. Совесть у тебя есть? Давай сюда заявление и иди подумай. Не подводи коллектив цеха. Ну, иди, иди, завтра решим.

Парень вышел, а Иванов, широко разведя руками, воскликнул:

— Молодость! Все куда-то спешат! Интересы государства у них на втором плане…

Лавров не стал дожидаться конца этой тирады.