Будни прокурора

Орешкин, насупившись, молчал. Он ни разу не прервал Лаврова и, только когда тот кончил, надменно заявил.

— Прокурора интересует только закон, — заявил он. — А меня в первую очередь интересует борьба с преступностью и наведение порядка в городе. Если я буду делать так, как мне говорит прокурор, я никогда не наведу порядка в городе, не выполню требования партийных органов.

— Это, товарищ Орешкин, простите меня, — демагогия, — не удержался Лавров. — Пока что мы убедились в том, что порядками вам хвастаться не приходится. Достаточно сказать, что по трем заявлениям граждан о квартирных кражах вы не только не провели расследования, а даже нигде не зарегистрировали эти заявления. За последние шесть месяцев горотдел не разыскал ни одного скрывшегося преступника. Бывший работник сельпо, Гребнев, растратив 7 тысяч рублей, скрылся, а при проверке выяснилось, что он уже четыре месяца работает милиционером в станице, в тридцати пяти километрах от горотдела. Известно вам это? Растратчик в роли блюстителя порядка!

Орешкин вспыхнул и раздраженно произнес:

— Этого не может быть! Кто-то подтасовал факты!

— Зачем подтасовывать факты, тем более, что их и без того, к сожалению, хватает! Мы со Степаном Николаевичем убедились в том, что руководство горотдела милиции не заботится о раскрытии преступлений. Вспомним хоть убийство Гармаш. Почему никто из работников уголовного розыска не прибыл на место происшествия? Почему бы и вам лично не поинтересоваться столь вопиющим случаем?

— Но туда же поехал ваш следователь! Вы же начали следствие по этому делу! Сами начали, сами и раскрывайте…

— Вот видите! — разочарованно развел руками Лавров. — С вами и говорить-то трудно. А ведь у меня к вам было еще много вопросов. Я хотел, в частности, совместно с вами обсудить вопрос о привлечении комсомольцев и общественности к борьбе с преступностью.

Но Орешкин не собирался ничего обсуждать.

— Я вижу вы не только не верите в мои способности навести порядок в городе, но и вообще не доверяете работникам милиции! — вспылил он. — В борьбе с хулиганами я уже двадцать пятый год обхожусь своими силами и не нуждаюсь ни в чьей помощи…

— Но пока что это у вас получается неважно, — заметил Лавров. — Кстати сказать, ваш лейтенант Петренко с двумя молодыми парнями — комсомольцами не уходит домой из опытного участка вот уже третьи сутки! Все втроем они работают над разоблачением взломщиков кассы. А вы, начальник горотдела, даже не знаете об этом. Не знаете, чем занимаются ваши подчиненные, и тут же заявляете, что ни в чьей помощи не нуждаетесь. Не могу с этим согласиться, — сказал Лавров и, считая дальнейший разговор с Орешкиным бесполезным, попрощался.

Весь день Лавров и Рябинин готовили обстоятельное представление в городской комитет партии о неудовлетворительной работе горотдела милиции по борьбе с преступностью и о грубейших случаях нарушения советской законности персонально Орешкиным. Когда представление было написано и отпечатано, Лавров направился к Давыдову.

Через полчаса он докладывал секретарю горкома партии о результатах проверки.

— Создавшуюся тяжелую обстановку можно было бы изменить, если бы товарищ Орешкин осознал недостатки. Но у Орешкина больше гонора, чем знаний, и это очень сказывается. Заучил несколько демагогических, громких фраз и пытается прикрыть ими свою малограмотность. К требованию соблюдать законность относится, как к чьему-то капризу, свое личное усмотрение ставит выше законов. Я пытался с ним говорить, несколько раз серьезно с ним беседовал, но он отмахивается от меня, как от назойливого комара, и делает свое. Я попросил бы, Семен Сергеевич, чтобы горком партии принял какие-то меры, потому что заносчивость начальника горотдела и его беспечность серьезно мешают нам бороться за укрепление законности…

Ознакомившись с представлением, Давыдов спросил:

— Все эти факты хорошо проверены?

— Да, все, о чем здесь говорится, к сожалению, полностью соответствует действительности. Но ведь здесь речь идет лишь о наиболее серьезных фактах, в действительности же их значительно больше.

— Вы когда начали проверку?

— Десять дней назад, и занимались ею в течение восьми дней.

— Хорошо! Я посоветуюсь с членами бюро горкома. Очевидно, вопрос о работе милиции вынесем на обсуждение бюро. А вы, Юрий Никифорович, зайдите к товарищу Дымову, познакомьтесь с письмом Орешкина.

Едва Лавров успел войти в кабинет, как Дымов начал:

— Я располагаю данными, что у вас с Орешкиным ненормальные взаимоотношения. Вы больше ругаетесь между собой, чем работаете.

— Это — не совсем точные данные, Яков Петрович, — совершенно спокойно ответил Лавров. — Я с Орешкиным вовсе не ругаюсь, хотя имею для этого достаточно оснований. Ругаться с ним бессмысленно, да и времени для этого нет. Но работать нам с ним трудно, мы не находим общего языка.

— Вот почитайте, что сообщает в горком партии товарищ Орешкин. Мы понимаем, любой руководитель не гарантирован от ошибок, но прокурору такие грубые ошибки непростительны.

Лавров прочитал письмо Орешкина и, возвращая его Дымову, так же невозмутимо произнес: