Будет по-моему (СИ)

— Ты можешь остаться моим другом, — беру его руку и разжимаю кулак.

— Если мне не грозит оказаться между твоих красивых ножек, выбора не остается, — возвращается мой похабный товарищ, на лице улыбка, хоть глаза все еще печальные.

— Спасибо, — искренне, потому что Славка действительно клевый. Я Марфу потеряла и не расстроилась почти, а с ним – испугалась, что отвернется.

Сахаров обнимает за плечи, прислоняет мою голову к своей широкой груди. Я не чувствую мужского интереса, обычный дружеский жест. Мне уютно, легко, ничего не напрягает. Славку я чувствую, в какой-то момент он перестал быть раздражающей занозой, стал близким товарищем, на которого я могла положиться.

— Рыжик, я тебя не оставлю в беде, если что-то не так, сразу ко мне обращайся, — серьезно произносит и целует в макушку. И в этом жесте я не чувствую мужского интереса. Он переживает, и мне это приятно.

Вот так нас и застал Кайсынов. Мы не услышали, как открылась дверь, как в аудиторию вошел Макар. Воздух резко становится тяжелым, давящим, пропитанным озоном. Взгляд Макара пугает, топит нас своей опасной энергетикой, прожигает, расчленяет. Желваки на его скулах дергаются. Мне страшно, хочется бежать отсюда, но Славка не тушуется, не отдергивает руку. Поступи он по-другому, мы действительно выглядели бы виноватыми, такое поведение вызвало бы естественное подозрение. За хладнокровие Сахарову респект.

— П***ц мне… — тихо поизносит мой единственный друг, когда Кайсынов начинает двигаться к проходу…

Глава 9

Злата

Нужно его остановить, попробовать объясниться… если Макар захочет выслушать. В любом случае не сидеть, как мышь перед удавом, и наблюдать, как он расправляется с мелким хищником – именно такую ассоциацию вызывал Славка.

— Руку от нее убрал, — я вздрогнула от этого животного рыка, кожу обдало морозцем, а в легкие будто битого льда напихали, вздохнуть не могу. Руку Славки сдуло с моего плеча. Каждый шаг Кайсынова по проходу заставлял мое сердце останавливаться; дикий, опасный хищник в гневе.

— Макар, — вскакиваю, становлюсь между ними. До Славки пара шагов, а руки Макара сжаты в кулаки, не пощадит, если доберется. Ладошки падают ему на грудь, словно я могу остановить эту машину. — Вячеслав мой друг… — горло пересохло, голос срывается.

— Иди на пару, — сквозь зубы, не глядя мне в глаза

— Да послушай меня, — отчаянно стучу ладонями по каменной груди.

— Злата, уйди, — бешеный напор злой энергетики должен сдуть с места, но я не прощу себе, если со Славкой что-нибудь случится. Сумасшедшая и отчаянная.

— Не трогай его, Макар! Я тебя прошу! У него чемпионат скоро, ему за ВУЗ выступать…

— Меня это остановить должно? — рычит он, хватает за плечи и встряхивает. — Какого хера его рука прикасалась к тебе?! — прикрывает глаза, лицо корежит от ярости.

— Макар, послушай, — хватаю Кайсынова за лицо, он резко дергает головой, скидывает руки, будто ему неприятны мои прикосновения.

— Ты можешь меня ударить, если тебе это поможет, но Злату не обижай, она ничего плохого не сделала, — уверенно и дерзко вступается Славка. Вот зачем он лезет? Я пытаюсь прожечь его недовольным взглядом, но он смотрит на Макара.

— Выйди, — тянет угрожающе.

— Нет, — мотаю головой, хотя мне страшно до ужаса. Всхлипываю, слезы катятся из глаз. Я не хочу драки, ссоры, скандала. Почему он такой?

— Золотинка, выйди, — намного мягче.

— Мы ничего плохого… — опять всхлип. Я не плакса, но тут переволновалась.

— Я услышал, — спокойно, но плечи расслаблены, он не цедит слова сквозь зубы. — Выйди, — давит взглядом. — Не трону… твоего друга, но руки он свои больше распускать не будет, если не готов их лишиться, — переводит взгляд на Славку.

— Успокой Злату, а я сам к тебе подойду, решим вопрос, — храбро и по-мужски, но мне хочется стукнуть Сахарова. Нашелся мне тут смельчак. Макар никак не комментирует, смотрит на меня, вытирает большими пальцами слезы. Славка выходит и закрывает дверь, оставляя нас одних.

— Душу мне выворачиваешь, — гладит костяшками пальцев влажные щеки. — Прекрати лить слезы из-за этого утырка.

— Макар, он нормальный. Славка нормальный, просто друг, — спешу объясниться. Злится, что о другом тепло отзываюсь. — Он меня защищает…

— От кого? — глаза сужаются, появляется хищный оскал. Говорить про Меленчука?

— На курсе разное бывает, кто-то может пошутить неудачно, нахамить, — ухожу от прямого ответа.

— Больше никто не посмеет тебя тронуть, у тебя есть я, Золотинка, — твердым голосом. Ему неприятно, что меня может оберегать кто-то другой. Он даже в этом собственник и эгоист. — Любую проблему порешаем, только ничего не скрывай, — требовательно.

— У меня не должно быть друзей?