Будем как солнце. Книга символов

Застывшие трупы, мы жили
    Сознаньем проклятья,
Что вот и в могиле — в могиле!—
Мы в мерзостной позе объятья.  

И Дьявол смеялся надгробно,
    Плитой погребальной:
«Эге,— говорил,— как удобно
Уродцам—в могиле двуспальной!»

ДВА ТРУПА

Два трупа встретились в могиле,
И прикоснулся к трупу труп,
В холодной тьме, в тюрьме, и в гнили,
Прикосновеньем мертвых губ.  

Они, влюбленные, когда-то
Дышали вместе под Луной
Весенней лаской аромата
И шелестящей тишиной.  

Они клялись любить до гроба.
И вот, по истеченьи дней,
Земная жадная утроба
Взяла их в пищу для червей.  

Тяжелые, с потухшим взглядом,
Там, где повсюду мгла и мгла,
Они лежат так тесно рядом,
Зловонно-мягкие тела.  

Для мелких тварей ставши пищей,
И разлученные с душой,
Они гниющее жилище,
Где новый пир, для них чужой.  

И дико спят они в тумане,
И видят сказочные сны
Неописуемых дыханий
И необъятной тишины.

НАД БОЛОТОМ

Над болотом позабытым брошен мост,
За болотом позабытым брызги звезд.
Там, за топью, цепенея, спит Лазурь,
Затаив для дней грядущих сумрак бурь.  

Неживые, пропадают брызги звезд,
И к болоту от болота брошен мост.
И одно лишь не обманет—жадность бурь,
Ею дышит — с ней в объятьях — спит Лазурь.

ВЕДЬМА

Я встретил ведьму старую в задумчивом лесу.
Спросил ее: «Ты знаешь ли, какой я грех несу?»

Смеется ведьма старая, смеется что есть сил:
«Тебя ль не знать? Не первый ты, что молодость убил.

Отверг живые радости, и стал себе врагом,
И тащишься в дремучий лес убогим стариком».

Я вижу, ведьма старая все знает про меня,
Смеется смехом дьявола, мечту мою кляня,

Мечту мою о праведном безгрешном житии,—
И молвил ей: «А знаешь ли ты чаянья мои?

Я в лес вошел, но лес пройду, прозрачен, как ручей,
И выйду к морю ясному божественных лучей».

Смеется ведьма старая: «Куда тебе идти?
Зашел сюда—конец тебе: зачахнешь на пути.

Сии леса—дремучие, от века здесь темно,
Блуждать вам здесь дозволено, а выйти не дано.

Ишь, выйду к морю светлому! Ты думаешь: легко?
И что в нем за корысть тебе! Темно и глубоко».

И ведьма рассмеялася своим беззубым ртом:
«На море жить нельзя тебе, а здесь твой верный дом».

И ведьма рассмеялася, как дьявол егозя:
«Вода морская — горькая, и пить ее — нельзя».

INCUBUS

Как стих сказителя народного,
Из поседевшей старины,
Из отдаления холодного,
Несет к нам стынущие сны,—  

Так темной полночью рожденные
Воззванья башенных часов,
Моей душою повторенные,
Встают как говор голосов.  

И льнут ко мне с мольбой и с ропотом:
«Мы жить хотим в уме твоем».
И возвещают тайным шепотом:
«Внимай, внимай, как мы поем.