Будь со мной

Однажды, выходя из «Сейфуэй», я увидел внизу лестницы женщину с ребенком. Когда я уже подходил к двери, женщина упала на тротуар, подвернув ногу, и ее поврежденная лодыжка, ноги, расставленные в стороны перед толпой незнакомых людей, ее унижение вызвали у меня невероятную жалость; сама ситуация выбила у меня из головы все, кроме сочувствия и ужаса, в мгновение ока обнажив ценности, которые были для меня важнейшими в жизни. Я бросился к ней. Ребенок вцепился в нее, уткнув лицо в живот, а она обнимала его рукой, хотя у самой был раскрыт рот в беззвучном крике. В ту секунду я понял, что в жизни главное.

Лелия. Она была нужна мне, она и жизнь с ней. Мое предназначение — защищать ее и ребенка, который находился в ней и которого я по-прежнему не мог себе представить. В этот момент прозрения я дал себе обещание, которое для меня было важнее любого свидетельства о браке.

Я шел домой. По правде говоря, нельзя сказать, чтобы этот ребенок был для меня желанным. Но и нежеланным он не был. Желанной была она, а вместе с ней и наш ребенок. И, как все нерадивые и плохие отцы, я попытаюсь себя заставить полюбить его.

Посмотрел на выходившее на площадь окно нашей квартиры и, увидев, что внутри не горит свет, понял, что только от меня зависит, смогу ли я вернуть ее, смогу ли сломать барьер молчаливого отчуждения, понял, насколько все на самом деле просто. Во мне горело желание посвятить себя и всю свою жизнь той любимой женщине, которая стала моей женой. Это откровение и облегчение, которое оно принесло, ошеломляли. У меня даже запершило в горле. Я снова посмотрел на темное окно, отогнал выползший откуда-то страх и бросился вверх по лестнице, повторяя про себя: «Слава Богу, слава Богу, слава тебе, Господи, за то, что предупредил меня». Сердце выскакивало из груди. Я бежал, перепрыгивая через ступеньку. Что бы теперь ни случилось, я больше никогда не предам ни ее, ни ребенка. В квартире было тихо. Но она должна быть дома, наверняка она должна быть дома.

— Лелия! — крикнул я.

Еще раз выкрикнул ее имя и вбежал в комнату. Квартира изменилась. Ее вещей не было.

19 Ричард

Я обхватил голову руками. Запустил пальцы в волосы и медленно царапнул в надежде, что собравшаяся под ногтями перхоть убедит меня в том, что тело мое еще живо, хотя у меня было ощущение, что я умер.

«Когда? — подумал я. — Как?» Когда она узнала? Когда? Когда? Кто? Или она сама догадалась благодаря своей жуткой женской интуиции, которая и про МакДару ей подсказала? Иди она просто решила, что не сможет жить с таким потерянным идиотом, который и двух слов связать не может? Накатила тошнота. В записке, которую она оставила на кухонном столе, говорилось, что она уехала к матери. И все. В конце пририсованы губы, сложенные в поцелуе. Тогда этот поцелуй успокоил меня, дал надежду на то, что все наладится. Я изо всех сил пнул ножку стола, намеренно причиняя себе боль. Стол подпрыгнул и отлетел в другой угол. Может быть, это сама Сильвия призналась ей во всем? Сильвия, которая словно растворилась в воздухе, но присутствие ее продолжало ощущаться во всем.