Будь со мной

Когда мы пошли в кафе в тот день, когда я узнала, что беременна, и когда она пришла ко мне с детскими вещичками, мне не понравилось, что она была такой сдержанной; а может быть, просто я сама засмущалась, оттого что уже тогда она запала мне в душу. Пока я лежала на диване, она читала мне «Ангела». Потом я заснула, а когда проснулась, мне захотелось, чтобы она и дальше разговаривала со мной, мне хотелось слушать ее хрипловатый негромкий голос. В конце концов сдержанность покинула ее, мы разговорились, и разговорам нашим не было конца. Так самозабвенно, как с ней, раньше я разговаривала лишь со своими самыми близкими подругами (и то только до определенного возраста) в своей спальне в Лондоне и еще один раз во Франции на Рождество, стоя на берегу реки. Мне хотелось беседовать с ней всю ночь. Говоря, она поглаживала мне ладонь.

Потом мы пошли гулять в сад на Мекленбур-сквер. Постояли у каштана, остановились у ворот, не переставая разговаривать, хотя уже расходились в разные стороны. Меня охватило то замешательство, которое возникает, когда понимаешь, что только что зародилась крепкая дружба, встретились две родственные души, которым нужно обсудить так много очень важных и интересных вопросов и у которых есть на это целая жизнь. Но несмотря на то что разговорам нашим не было конца, мы не смотрели друг другу в глаза, потому что это ощущение коснулось нас обеих.

Я не спускала глаз с улицы, чтобы не пропустить Ричарда, который мог возвращаться домой. Я хотела расстаться с ней до того, как он увидит нас вместе, чтобы избежать вопросов о том, что в этот темный зимний вечер я делаю в компании с этой, как он считал, занудой, с которой мы даже не были толком знакомы. В конце концов мы все-таки расстались, причем расставание было неожиданным, почти поспешным, мы просто разошлись в разные стороны, и это было еще одним необычным переживанием, которое я часто воскрешала у себя в голове.

— О чем думаешь? — придя домой, спросил Ричард, когда я сидела на диване и разбирала кое-какие расписания.

— Ни о чем. О своих графиках, — ответила я.

Он прищурился и посмотрел на меня внимательнее.

— Врешь, — не поверил он. — Тебя что-то волнует, ведь так? Неприкаянная душа… Откуда взялось это выражение?

— Поинтересуйся у С. Т. Онионса.

— Когда-нибудь я найду в себе что-нибудь такое, чего ты обо мне не знаешь, — сказал он и вдруг покраснел, чего с ним никогда раньше не случалось.

Я удивленно посмотрела на него.

Я начала перебирать в памяти все наши встречи. Однажды я видела ее в «Джон Льюис», но тогда в суматохе решила не подходить к ней, просто потому что так было проще. Дважды я встречала ее на улице, один раз даже заметила ее из окна на нашей площади. Я испытывала странные чувства, как будто она раздражала меня, хотя я сама не знала чем. Было в нашей дружбе какое-то напряжение, даже в самом начале, хотя ничего подобного с другими знакомыми женщинами я не ощущала.

После той прогулки по Мекленбур-сквер она прислала мне эсэмэску. Я была приятно удивлена и тронута. Послала ей эсэмэску в ответ, но потом на меня что-то нашло и я, поборов в себе некоторое сомнение, позвонила ей в тот же вечер, пока Ричард торчал за компьютером. Было слышно, что она рада звонку.

Через пару дней она прислала мне следующую эсэмэску, я ответила ей. Каждый раз, когда мой мобильник неожиданно оживал, подавая звуковые сигналы, я улыбалась. Однажды я позвонила ей утром по пути на работу и договорилась встретиться после семинара в кафе у здания Сената. Когда она пришла, со мной были еще несколько моих студентов. Она подсела к нам. Какое-то время мы сидели все вместе, окруженные плотным колпаком шума, поднимающегося над деревьями Рассел-сквер.

— Я все время ожидаю, что мой телефон вот-вот зазвонит и это будешь ты, — сказала я ей, пока студенты разговаривали между собой.

— И я, — сказала она. — Только я еще и очень скучаю по нашим разговорам, — на секунду замолчала. — Даже когда засыпаю, мне кажется, что я разговариваю с тобой.

— Правда? — удивилась я. Ее напористость иногда заставала меня врасплох.

Подошла моя коллега с подносом в руках и тоже села за наш столик. Моя запланированная тихая встреча с Сильвией превратилась в некое неофициальное мероприятие: студенты, возбужденные и порывистые, как все выпускники, изо всех сил старались понравиться нам и одновременно поразить легкой долей нахальства. Сильвия говорила очень мало, но ее немногословность, как я догадывалась, объяснялась не только сдержанностью, но и осторожностью. Студенты продолжали болтать, их быструю свободную речь (неужели и я когда-то так разговаривала?) я как будто воспринимала ее ушами. Время от времени Сильвия вставляла слово или просто отворачивалась и смотрела в другую сторону, словно ее все это не касалось, и вдруг в первый раз я увидела в ней живое существо, некую дрожащую физическую силу редкой природы, расположения которой необходимо добиваться.