Будь со мной

Наполнив чайник, она выставила на стол чашки и прижалась к батарее. Наверное, она замерзла, подумала я, глядя на ее худые лодыжки в тонких колготках. Когда она садилась за стол, ее тело покрылось мурашками. Был январь. Она была в тонком светлом топе, на плечи наброшен темный джемпер. Волосы с одной стороны были заткнуты за ухо, а с другой спадали на щеку рядом с пухлыми ненакрашенными губами.

Проходя мимо компьютерного стола, я случайно зацепила мышь. Тут же ожил монитор, экранная заставка исчезла, и стали видны результаты моего последнего поиска в «Google». Сильвия повернулась и посмотрела на экран.

— «Софи-Элен + Клемансо», — прочитала она своим характерным тихим голосом. Посмотрела на меня и отвела взгляд. Услышав имя, произнесенное на идеальном французском, я оторопела, как если бы сама Софи-Элен вдруг материализовалась в моей комнате. Сильвия впилась в меня своими коричневыми с зеленым оттенком глазами.

— Есть французская версия «Friends Reunited»[22]? — спросила я у нее.

— А что такое «Friends Reunited»?

— Хороший вопрос, — я подумала о Ричарде, у которого этот сайт вызывает прямо-таки щенячий восторг. Когда по вечерам я застаю его за компьютером, он, читая последние обновления, тихонько посмеивается или, наоборот, презрительно хохочет во весь голос. Он вырезает, копирует, вставляет блоки информации, пересылает файлы своим старым школьным друзьям. Но, бывает, становится мрачен и раздражителен, если случайно натыкается на рассказ о чьем-то неожиданном успехе. Странно видеть его крупную фигуру скрючившейся перед компьютером, но что поделать, сейчас монитор притягивает его так же, как раньше притягивали моря и парусные корабли.

Даже одежда его словно принадлежала иному миру: он носил отцовскую темно-синюю шерстяную фуфайку (старшеклассницы побогаче в моей школе надевали такие, когда ездили на экскурсии), все его рубашки, которые он гладил сам, причем на удивление хорошо, были из мягкого хлопка и довольно застиранные. Чаще всего он ходил в джинсах и вылинявших футболках, и, сколько бы он ни прожил в Лондоне, все равно оставалось в нем что-то деревенское или морское. Я все время покупала ему полосатые футболки, зная наверняка, что они ему понравятся, вместо дырявых носков подсовывала новые. Еще я покупала ему черные рубашки и настоящие стильные вещи, но он их почти не надевал, и в душе я была этому рада, потому что в его редакции и так все носили черные рубашки. К делам житейским он был совершенно не приспособлен, когда-то поняла я; например он сам никогда не видел, что ему уже пора стричься, шел в парикмахерскую только после того, как я ему говорила. Однако он был наделен самоуверенностью человека выше среднего роста, которого в детстве любили, позволяли сколько душе угодно носиться по берегу моря и ждали дома с горячей едой и интересными рассказами. Я всего лишь раз видела его плывущим в лодке. Это было в Корнуолле на закате в окружении порхающих летучих мышей. Мы выплывали из устья реки, он был на веслах и сидел спиной ко мне, в те минуты у меня возникло странное ощущение, что я могу однажды его потерять.

Сильвия рывком подтянула колени к подбородку, открыв взору весьма недурные ножки, которые вообще-то редко демонстрировала. Выглядела она очень молодо, но были в ней какая-то тонкая аккуратность, ухоженность, которые придавали ей женскости, так что она скорее была похожа на взрослую женщину с детской внешностью, чем на какого-нибудь подростка, достигшего полового созревания. Ее сексуальная привлекательность в глазах мужчин, если таковая у нее вообще имелась, должна была носить несколько тревожный характер.

— Ты так хорошо выглядишь, — сказала она, снова внимательно рассматривая меня. — Наверное, это начинают работать гормоны.

— Да нет, это я только что губы накрасила, — уточнила я.

— Мне нравится. Но ты всегда хорошо одеваешься и…

— Давай я и тебе накрашу! — предложила я.

Подумав пару секунд, она согласилась.

— Ну хорошо.

Я наклонилась к ней, попробовав пару оттенков, выбрала подходящий и стала красить ей губы. Когда закончила, она открыла глаза и посмотрела на меня.

— Вот так, — сказала я, любуясь своей работой. — Теперь пусть на тебя посмотрит твой… кто-нибудь, кто тебе не безразличен.

— Правда? — спросила она, теперь ее лицо с подчеркнутыми и выделенными линиями губ казалось более уверенным. Эффект получился несколько неожиданный: словно невинное дитя превратилось в куртизанку.

— Да! — подтвердила я. — А есть у тебя?.. — начала было я, но осеклась, все-таки задавать такие интимные вопросы означало вторгаться в личную жизнь.

— Кто-нибудь? — Она продолжила за меня.

— Да… — несколько смутилась я.

— Есть один человек, который мне… нравится. Которого я понимаю.

— А он тебя понимает?

— Надеюсь. Немного. Наверное, понимает. Насколько вообще один человек может понимать другого.

— И вы… встречаетесь? — спросила я, надеясь не дать зачахнуть этому скромному ручейку признаний.

— Я очень жду, что он позвонит.

— Понятно, — сказала я.

Я встала и взяла ее чашку. Но она ухватила меня за запястье.