Будь проклята страсть

Послышался оживлённый шум голосов, в котором звучали озорные нотки; все казались слегка пьяными.

   — Пять тысяч!

Это произнёс толстогубый мужчина с маленькими глазками. На голове у него была турецкая феска.

   — Есть — я, — послышался женский голос.

Все разразились одобрительными восклицаниями. Из толпы зрителей вышла женщина. Высокая, молодая, черноволосая, в бархатной маске и белом платье. Ей расчистили пространство перед столом.

   — Начали, — сказал турок, опуская руку, сжатую в кулак. Глаза зрителей обратились к чашам. Почти сразу же Ги увидел сидящую на креме муху, раздался радостный крик, турок подскочил и поцеловал женщину в щёку.

   — Вы проиграли, — с улыбкой сказал он ей. — Снимайте.

   — Это кто? — спросил Ги соседа.

   — Халиль, — ответил тот.

Халиль-бей, посол султана, был самым отчаянным игроком и мотом в Париже. Его ничто не интересовало, кроме быстрых скакунов, баккара и женщин. Четыре года назад он привёз с собой двадцать миллионов франков золотом, почти половину уже промотал, а его ещё более богатый родственник, Мустафа-паша, вовлёк Париж в небывалую игорную лихорадку.

Женщина стала расстёгивать крючки на платье. Распахнув перед, она собрала юбку рукой и сняла её. Все со смехом зааплодировали.

   — Этого мало, — громко произнёс Халиль.

Женщина сняла корсаж. На ней было бельё из тончайшего шелка, сквозь него просвечивали груди. Снова раздались возгласы. Ги спросил у соседа:

   — Как ведётся эта игра?

   — Если муха сядет на сахар, женщина забирает деньги. Если на крем — снимает две части одежды, только не маску. Это придумка Халиля.

   — Ещё пять тысяч, — сказал Демидов. — Согласны?

Женщина заколебалась.

   — Да.

   — Начали!

Все ждали, куда опустится муха. Она села опять на крем. Женщина сняла с плеч шёлк, нижнюю юбку и секунду стояла голой до талии, лицо её слегка порозовело. Потом, закрывшись руками, она засмеялась: «Хватит!» — и убежала под шумные возгласы.

   — Восемь тысяч франков, — сказал Халиль. — Кто идёт на восемь тысяч? Смелее, дамы.

Он положил на стол пачку банкнот.

   — Десять тысяч, — сказал Демидов и добавил ещё два банкнота.

   — Иду.

Все обернулись на этот голос. Принадлежал он брюнетке из канкана. Покраснев, она вышла вперёд. Ги показалось, что брюнетка под хмельком.

   — Начали.

Муха покружилась над чашами, потом села на сахар.

   — Браво, малышка! — раздался общий хор.

Брюнетка взяла деньги. Глаза Халиля заблестели.

Он заёрзал.

   — Двадцать тысяч франков. Согласны?

   — Да.

   — Начали.

Взвились две мухи, когда Халиль отогнал их от своего носа, все засмеялись. Но одна села на сахар. Снова раздались шумные возгласы, и брюнетка взяла деньги.

   — Я выложу ещё двадцать тысяч, — сказал Демидов.

   — Подождите! — Халиль пожирал глазами брюнетку. — Сто тысяч франков, если мадемуазель разденется полностью.

Она покачала головой. Халиль застонал.

   — Сто десять тысяч. И можете оставаться в маске.

   — Нет.

   — Две попытки — сто и пятьдесят тысяч, — сказал побагровевший Халиль. Брюнетка кивнула. Все притихли.

Через минуту появилась муха и села на крем. Раздалось всеобщее «Аххх». Халиль сцепил руки. Брюнетка, встав к зрителям спиной, принялась расстёгивать платье.

   — Нет, нет! — выкрикнул турок. — Повернитесь, мадемуазель.

Брюнетка повернулась. Расстегнула платье, оно упало. Перешагнула через него, сняла две нижние юбки. Послышался гул восторженных замечаний. Фигура у неё была восхитительной.

   — Вторая попытка, мадемуазель, — негромко произнёс Халиль. — Начали.

Мух, казалось, в комнате больше не было. Люди поднимали глаза кверху. Большинство мужчин смотрели на красивую девушку. Потом на скатерти появилась муха. Все замерли. Муха с остановками двинулась к чашам, вспорхнула — и села на крем.

Наступила тишина. Девушка сильно покраснела. Медленно спустила чулки, сняла их вместе с туфлями, замерла на миг, распустила и сняла корсаж, обнажив круглые полные груди. Послышался негромкий шум голосов. На девушке был узкий пояс, она расстегнула его — и бросила Халилю на колени. Потом сняла панталоны, завела руки назад и отвернула лицо.

Все одобрительно закричали:

   — Браво, малышка!

   — Ура Халилю.

   — Шампанского мадемуазель.

Когда Ги ушёл, было уже совсем светло. Он зашагал по Елисейским полям. Уборщики улиц выметали мусор из канав. Ги остановился ждать фиакра. Мимо него прошли двое. Они разговаривали о войне с Пруссией.

5

Войну объявили 19 июля[39], и все твердили, что Франция готова к ней «до последней пуговицы на гетрах». Это была «война беззаботных сердец». Франция готовилась преподать урок Бисмарку. Доблестная французская армия, наследница той, что заставила при Наполеоне дрожать всю Европу, должна была раздавить Пруссию, как клопа.

Ги мобилизовали, и он несколько недель находился в грязном поле возле Анделисского леса, неподалёку от Руана. И пока полк ждал в бездействии, Вторая империя рушилась. Французская армия была разбита под Седаном, Луи Наполеон оказался в плену. Императрица Евгения[40] бежала из Тюильри, в Париже провозгласили республику, и полк, в котором находился Ги, тщетно дожидался приказаний.