Будь проклята страсть

За стоящими на тротуарах столиками кафе мужчины с изящными усиками и бородками с величественным видом покрикивали: «Гарсон, кружку пива!» или «Абсента!» — галантно склонялись к рукам женщин, которые подходили, придерживая длинные юбки со шлейфами. Носильщики в синих фартуках, пошатываясь, несли корзины устриц и омаров в «Мезон д’Ор», где в обитых красным плюшем отдельных кабинетах, видимо, завязывались самые пикантные любовные истории. Ночи напролёт там велись азартные игры, проигравшиеся, разорившиеся завсегдатаи, которым негде было жить, храпели на диванах. Под газовыми фонарями зазывно улыбались женщины в платьях с низким вырезом. Яркие, восхитительные, они стояли, уперев руку в бедро, и насмешливым взглядом полузакрытых глаз раздевали прохожих.

Ги находился в Париже уже десять дней, его зачислили на факультет права. В первый вечер он стоял под деревьями в толпе у кафешантана «Альказар», слушал, как знаменитая Тереза поёт грудным, хрипловатым голосом «Ты щекочешь своими усами меня», и восторженно подхватывал припев вместе с остальными.

Проходя по саду Елисейских полей, он миновал парочку, слившуюся в объятиях и стонущую на скамье. Заглянул в кафе «Элде». Сидевшие за столиками офицеры звали Феликса, метрдотеля, каким-то таинственным образом узнававшего обо всех новых назначениях и повышениях по службе в гарнизоне раньше их самих.

Огни в окнах Тюильри[27] каждую ночь ярко горели до рассвета. Император с императрицей давали один блестящий бал за другим. Люди говорили, что Париж никогда не бывал таким весёлым, таким очаровательным. Барон Османн[28] снёс средневековые трущобы и проложил по городу новые великолепные бульвары. Деньги повсюду лились Сеной в половодье, и нищета соседствовала с безудержной расточительностью.

Ги дошёл до кафе Тортони, самого знаменитого на Бульваре. Терраса заполнялась людьми. Он подумал: «Почему бы нет?» — и сел за один из круглых столиков.

   — Гарсон, кружку пива.

   — Несу, месье.

Молодой человек наблюдал за жрицами любви на тротуаре. Другие женщины переходили улицу, грациозно обходя кучи конского навоза. У тротуара остановилась маленькая лакированная коляска, при свете фонаря он увидел в ней пожилого, скучающего вида мужчину в вечернем костюме и кокотку в блестящем платье, с драгоценными браслетами на руках. Сидели они неподвижно, прямо, женщина что-то говорила. Потом коляска поехала дальше.

Ги начинал понимать, что светские мужчины заводят этих женщин, словно породистых лошадей или собак. Не по любви, не ради страсти или вызова общественной морали. Они создавали себе репутацию, выставляя кокоток напоказ. Богатство и элегантность требовалось демонстрировать. Человек мог считаться светским, если содержал женщину, перед которой двери высшего общества закрыты, та вела изысканный дом, где он и его друзья по клубу могли забывать о приличиях, тратила громадные деньги на одежду, драгоценности, экипажи, азартные игры и при случае походя доводила отчаянных молодых людей до разорения.

Внезапно на проезжей части поднялась суматоха, кабриолеты с омнибусами подтянулись к тротуарам, — это проскакал, лязгая подковами, эскорт императорских гвардейцев. Пиво было холодным, с резким вкусом; сидя за столиком, Ги чувствовал себя кутилой. Он обратил внимание, что большинство людей за другими столиками пьют абсент; поговаривали, что этот напиток довёл половину парижских художников до озверения, а других до сумасшествия. Ги слышал анекдот, правда, студенты факультета утверждали, что это истинное происшествие. Некий профессор, известный атеист, бормотал на смертном одре: «Аб... аб...» Родные сочли, что он вернулся в лоно религии и просит к себе аббата, срочно послали за священником, и тот явился к последнему слову умирающего: «Аб-сента!»

Между столиками носился оборванный мальчишка с ящиком, где лежали сапожные щётки и крем.

   — Почистить обувь, месье? Почистить?

   — Ба, да это Мопассан. — Ги поднял глаза и увидел Люрана де Рошгюда, однокурсника, с которым подружился. — Вижу, ты не теряешь зря времени.

   — Присаживайся, — сказал Ги. — Гарсон, два пива!

   — Совсем-таки парижанин, — сказал Рошгюд.

Этот невысокий светловолосый красивый парень был сыном банкира, отец определил его на факультет в надежде привить ему хоть какие-то представления о законах до того, как он войдёт в семейное дело. Однако Ги видел, что учёба мало занимает Рошгюда, а поскольку этот молодой человек не испытывал недостатка в деньгах, то предавался главным образом развлечениям. Он был компанейским и нравился Ги.

   — Слушай, это чёрт знает что, — заговорил оживлённо, по своему обыкновению, Рошгюд. — Я только что видел Жана Делони. Он, знаешь ли, увивается за Корой Перл. Кора ему совсем не по карману. Это безумие — она сущий вампир.