Будь ножом моим

В семь утра телефонный звонок. Подрядчик, владелец мусорного контейнера. Он набросился на меня с криками: «Зачем вы мешаете моим рабочим? Всю неделю доводите меня до белого каления? Я следую букве закона! Еще одна ваша выходка, и я приеду к вашему дому с бульдозером…» Пока он кричал, я обращалась к нему тихим голосом, хотя и понимала, что он ни за что не станет меня слушать (сейчас я думаю: действительно, почему я заговорила? Как если бы решила, скажем, изложить свою позицию какому-то невидимому суду, который, вероятно, занимается такими вопросами). Так или иначе, подойдя к голубым воротам нашего сада, которые уже долгие годы никак нельзя покрасить, чтобы не запутать и не напугать Йохая, я заметила, что подрядчик больше не кричит. Я даже не поняла, в какой момент он перестал кричать и начал слушать. Я почувствовала себя голой и смущенной. Смотри, что с тобой творится: уже несколько лет ты отказываешься от пособия по инвалидности, чтобы на твоего мальчика не повесили ярлык «инвалида». И вот сейчас, с совершенно посторонним человеком, ты вдруг воспользовалась своим бедственным положением. Подрядчик глубоко дышал. На его конце провода тоже воцарилось странное молчание. А потом он вдруг сказал, что есть кое-что, чем он поделиться со мной не может. Если он расскажет хоть единой душе, ему придется убить себя, своими же руками убить себя. Но если я подожду час и затем приведу Йохая к школе, контейнера там не будет. Так и случилось.

Небольшое послеобеденное развлечение: пьеса «Дядя Ваня» в исполнении нашего театрального кружка. Не все актеры были на высоте, но все равно от раза к разу эта чудесная пьеса нравится мне все сильнее.

Мой избранный момент на этот раз: Соня внезапно встала и завела прочувствованную речь о важности сохранения леса, потому что именно это дело занимает ее возлюбленного. Я быстро писала в темноте вдоль всей внутренней стороны руки, под рукавом: «Яир, я так сильно хотела рассказать тебе о тебе самом, что для меня твоя история стала важнее моей собственной. А сейчас я чувствую, будто свою историю я потеряла».

Но я смотрю на свою руку, и моя кожа двигается под буквами: она потеплела, плоть как будто дышит, и тело мое оживает.

Одна мысль никак не покидает меня: что на самом деле произошло тогда, в первые мгновения? Если бы я не улыбнулась той улыбкой? Если бы не обняла себя?

Подумать только, что я сумела, совершенно не прикладывая усилий, так очаровать его.

А то, что я дала ему, то, что воззвало к нему из моего нутра, что без моего ведома вернуло его к жизни. То самое, мое сокровенное —

Я знаю, что оно есть. Оно существовало и до того, как он взглянул на меня. Оно все еще существует, даже когда никто не смотрит. Это самое лучшее, что есть во мне. Его нельзя истребить. И благодаря ему меня саму тоже нельзя уничтожить.

Если бы только сейчас я могла вручить его самой себе.

Вот так просто, излить его на себя.

Этим утром на автобусной остановке перед въездом в мошав ко мне подошла старая, грузная, неопрятная женщина. Выяснилось, что она – домработница в одной из местных семей. Сказала, что следит за мной уже некоторое время, что ей нравится мое лицо, и поэтому хочет со мной поделиться кое-чем, услышать мое мнение.

В это время подъехал автобус. Мы сели рядом. Она рассказала мне о себе, о своей жизни, болезнях и детях, которых разбросало по миру; и все это время переспрашивала, не слишком ли она мне докучает.

Рассказала, что происходит из религиозной семьи и что в последнее время окружающая реальность наводит ее на мысль, что, возможно, Бога нет. Мысль эта безумно ее пугает, отравляет ей жизнь и подрывает здоровье. Но вот несколько месяцев назад она посмотрела телепередачу об Индии, которая буквально окрылила ее. Новая идея овладела всем ее существом. Женщина думала, что она, Ривка, своими силами может заставить Всевышнего явить себя ей. На свои сбережения она собирается добраться до той самой Индии (ей не страшно, потому что у нее есть святая цель, она исполняет заповедь). Придет в храм, который показывали по телевидению, где стоит много тысяч идолов, и пройдет между богами, притворяясь, что изучает их, колеблется: кого же выбрать? Этого? Может, этого? И тогда Господь Всевышний не стерпит того, что даже она, преданно служившая ему шестьдесят пять лет, вдруг сомневается в нем. Просто из ревности он ворвется, и явит себя ей, и прокричит в сердцах: «Ривка, довольно! Перестань! Я здесь!»

Я была счастлива. Не только из-за самой истории, но и потому, что она решила поведать ее именно мне.

А еще сильнее радует меня осознание, что мир не стоит на месте, в нем происходят события. И они касаются не только его и меня.

Выставка работ семиклассников расположилась в коридоре напротив учительской. Я иду вместе с другими учителями, рассматриваю работы. Иду, почти парю, гордая за успехи, проделанные учениками в последний год. Но, наученная горьким опытом, уже чувствую, что в учительской меня поджидает удар. Съеживаюсь в ожидании.