Будь моей ошибкой (СИ)

Стоять без костылей ему было очень неудобно, возможно, и больно, но он мужественно держался, стараясь показать, что внутренней силы в нем много. Хотя у меня с момента знакомства даже мысли не было назвать его — калекой. И отсутствие части левой ноги для меня не являлось предпосылкой, чтобы броситься его жалеть. Да и жалость моя ему определенно не нужна была.

— У Вас уютно, — оглядываясь по сторонам, кивнула я.

Потертые обои не выглядели чем-то отталкивающим, старенькая мебель не вызывала в моей душе дискомфорт, ведь, несмотря на все это, в квартире было чисто, убрано, даже пыль и та, кажется, была вытерта.

— Ремонт вот еще сделаем, и вообще все будет хорошо, — обрадовался Кузьмин, похоже, живя ожиданием, когда его мечты исполнятся. — Мне-то, конечно, и так сойдет, но сын… Хочется окружить его любовью, создать комфортные условия, чтобы не было стыдно друзей привести. Я ведь одно время даже продать ее хотел, перебраться в коммуналку, а потом все завертелось с бывшей женой, что, думаю, повезло, что опрометчиво не разменял метры. Тимке в наследство крыша над головой хоть будет.

— Вы общаетесь с бывшей женой?

Кузьмин поморщился, ехидно скривив губы.

— Нет, она не идет на контакт, хотя позавчера передала через соседей триста рублей на хлеб и молоко сыну. Я их в копилку Тимохину засунул, правда, поначалу хотелось просто Тамаре в лицо швырнуть. Ребенку любовь материнская нужна, а не подачки. Ой, — будто опомнившись, взмахнул руками Артем, — что ж мы в коридоре-то. Проходите в зал.

Я осторожно сделала несколько шагов, вошла в большую комнату, задерживая взгляд на фото в рамках. Там был Артем. Сильный, красивый и полностью здоровый. Яркие снимки, пронизанные счастьем, радостью, где Кузьмин улыбался, находясь в горах. Заснеженные вершины, зеленые макушки сосен под лазурным небом создавали потрясающие по красоте пейзажи, и на долю секунды я закрыла глаза. Ощутила легкость, а за ней пришла нечеловеческая, кажется, боль. Страх липкой волной ударил в самое сердце, наверное, я вздрогнула, сжав кулаки, потому что в этот же момент широкая ладонь легла на мое плечо.

— Оля, — тихо произнес Артём, — что, что такое?

Я только головой качнула, давая понять, что все в порядке, а у самой сердце заходилось в попытках вывалиться и упасть камнем к ногам.

— Все хорошо, голова немного закружилась просто, — радуясь, что Артем стоит сзади и не может видеть мою испуганное лицо, я моргнула несколько раз, стараясь сдержать слезы.

Прикусила губу едва не до крови в очередной безуспешной попытке унять дрожь. Его пальцы сжимали мои плечи, а потом сильные руки просто обхватили меня, прижав к своей груди. Я забыла, как дышать, а разум с надрывом кричал, что я замужем, что неправильно все это, нельзя так. Получается, Олег прав?! Сто тысяч раз прав, называя меня падшей?! Оттолкнуть бы Кузьмина, вырваться из его оков, а я не могла, хотела, но не могла. Словно привязали меня веревками. Только голову опустила покорно вниз, позволяя себе глубоко вздохнуть.

— Оля, — прошептал он, — я не знаю, что происходит в твоей жизни, но догадываюсь. Не слепой, Оль. Уходи, уходи от него… Беги, пожалуйста. Мне известно, каково это жить с тираном, и пусть тогда я был мелкий, но прекрасно помню, как отец не щадил мать. Именно тогда дал себе слово, что ни за что в жизни не подниму руку на женщину, если она даже окажется самым мерзким созданием на свете. Ну, хочешь, я поговорю с ним? — сквозь зубы процедил Кузьмин, откровенно злясь на мое упрямство.

— В моей жизни все хорошо, Артем Леонидович, — как мантру произнесла я, в очередной раз уговаривая себя, что Андреев проспится и все наладится. Лгала себе, создавала иллюзию счастливой семьи.

— Поэтому на твоих руках красуются синяки, да? Потому ты шатаешься по улицам с таким видом…

— Каким? — скинула я его руки, повернувшись к Артему лицом.

Его взгляд был серьезным, непроницаемым даже. Он анализировал мои поступки, мое состояние. Не надо было за ним идти, чем я только думала?! Почему мне было так спокойно здесь? В этой маленькой квартирке, которой явно не хватало женской руки, рядом с этим человеком, который прожигал меня взглядом в это мгновение. Хотелось закрыть лицо ладонями, упав в чужие объятия, но я не имела права на подобное. Потому что не желала доставлять Кузьмину проблемы, боялась до судорог за него и за Тимку, понимая, что если и не Олег, то свекор способен превратить все, что мне дорого, в прах, золу.

— Затравленным, — повысил он голос, попытавшись коснуться меня.

Я отшатнулась и только потом сообразила, что Кузьмин, возможно, просто искал опору, устав стоять на одной ноге. Сделала нерешительный шаг к нему, сама прикоснулась к его руке, сгребла ее, проведя пальцем по выступающей вене на запястье. Эмоции переполняли: головой понимала — нельзя, а сердцем… Осталось ли оно еще у меня?!

— И прекрати уверять, что у тебя все в порядке, — процедил он, — счастливые женщины так не выглядят, Оля, они если и плачут, то от радости. И врать мне не надо, что споткнулась, упала, ударилась. Терпеть не могу ложь. А тебе она не к лицу.